Стоять на одной ноге, перехватив другую за спиной, неудобно. Тяжело. Утомленные после пробежки и приседаний мышцы ноют и дрожат. С трудом удерживаю баланс, накреняясь то в одну, то в другую сторону. Страшно представить, насколько рассердится Рик, если я таки растянусь на полу.

Он внезапно уходит и скрывается в кухонном коридоре. Тело вопит об отдыхе, но не решаюсь разжать руку, хотя стою из последних сил. Сколько его не будет? Наблюдает ли он?

Да какая разница? Где твердость характера, Макс? Не будь тряпкой, ты обещала слушаться, так держи слово!

Рик вскоре возвращается в зал с какой-то кожаной штуковиной и толстой плеткой, которая напоминает веревочную швабру, только с более длинными концами. От одного ее вида в душе клубится паника, сердце начинает биться в горле, но вместе с этим внизу живота почему-то приятно ноет от противоестественного возбуждения. Откуда оно берется? Что со мной не так?! Как будто я не просто согласна, а хочу, чтобы Рик меня наказал. А может, это просто азартное желание проверить, насколько мне хватит самообладания?

Рик не торопится. Закуривает и наслаждается сигаретой. Снова рассматривает меня. Резиновые жгуты, свисающие со столешницы, гипнотизируют. Не хочу смотреть – перевожу взгляд на собственные кроссовки, словно хочу различить стежки прострочки.

– Надеюсь, на тебе есть майка, – вдруг сурово выговаривает Рик, расплющивая окурок в пепельнице, и приказывает снять толстовку.

Кровь устремляется к лицу, щеки теплеют, но слишком страшно медлить с исполнением приказа. Стягиваю кофту, бросаю на пол. Руки сами тянутся прикрыть грудь. Почему-то вдруг становится жутко неловко… Похотливые взгляды Рика, которыми он одаривал меня, пока я приседала, до сих пор стоят в памяти, снова ощущаю стыд, от которого холодеют пальцы, а в желудке собирается горячий ком.

– Сведи запястья, – приказывает он.

Говорит сурово, недовольно. Может, его интерес мне только померещился? Как бы там ни было, он с явным удовольствием фиксирует мои предплечья в принесенную кожаную штуковину, которая оказалась чем-то наподобие наручников, только закрывающих руки от запястья до локтя. Становится по-настоящему страшно, тело мелко дрожит, словно от лихорадки.

Закончив с ремешками застежек, как на босоножках, Рик приказывает залезть на ринг. С горем пополам мне удается выполнить приказ. Выпрямляюсь и боязливо оглядываюсь. Нажатием кнопки на стене Рик поднимает боксерскую грушу к потолку и спускает вниз пустой трос. Забирается ко мне, подходит так близко, что его дыхание касается лица. Глядя в глаза, он медленным движением поднимает мои скрепленные руки к тросу. Зацепляет вшитое в наручники кольцо за карабин. На лице плотоядный оскал – парализует ощущением беспомощности.

Внутри вдруг поднимается протест. Это несправедливо поступать со мной так жестоко! Особенно после того, что я сегодня пережила.

Молчать! Смирись, Макс! Он здесь босс. Ему решать, что справедливо, а что нет. Лучше подумай, как в следующий раз не ударить в грязь лицом.

Спускаю порыв на тормозах. Рик прав, у врача-то я не стесняюсь. Или, по крайней мере, в состоянии побороть стыд. Но… Почему здесь все иначе? Он зачем-то снова возвращается к кнопкам. Запоздало доходит, что это еще не все приготовления. Трос, удерживающий меня вертикально, начинает сматываться. Отрывает от пола. В спине застревает несильная тянущая боль, плечи саднят под тяжестью тела. Против воли напрягаю мышцы, пытаясь примириться с ощущениями. Бункер вдруг начинает медленно поворачиваться, и Рик оказывается за спиной.

Слышу, как он снова забирается на ринг. Несколько шагов за спиной – обходит. Заставляю себя смотреть ему в глаза. Пусть видит, что я готова принять наказание. За проступки надо платить…