– Вот трудоголик. Две лучшие команды! Жалеть же будешь! – ерзал в кресле бог-толстяк, выбирая удобную позу.

Канн не ответил. Собственно, если бы ответ и последовал – услышал бы его Рим? В экране, на зеленом поле, окруженном еще более-менее спокойными болельщиками, начиналась борьба за мяч. Рим подхватил бокал, вытянул руку вперед и вверх и произнес:

– За интересную игру! И пусть победу одержат лучшие!

Выпив в одно дыхание прохладный напиток, Рим с наслаждением выдохнул и поставил бокал на стол.

Шла третья минута матча, но каких-либо интересных атак ни с одной из сторон не наблюдалось. На поле вышли две лучшие команды мира. Игра обещала быть захватывающей, но, на самом деле, казалась скучноватой. Не вставая с кресла, Рим наполнил бокал и также, в одно дыхание, осушил его. Но только он сделал выдох, как болельщики на стадионе подали активные признаки жизни.

– Молодец! Давай! Беги к воротам! – кричал Рим футболисту в синей майке с номером тринадцать. – Чемпион! Чемпион!

Да, в игре появилась резкая активность. Тому свидетельствовал и голос диктора.

– Удачно остановив мяч, игрок под загадочным номером пробивается к воротам противника, – комментировал диктор. – Обходит одного, второго, третьего. Нет! Не стал рисковать и отдал мяч пятнадцатому номеру. Красивая игра. Бьет! Нет, возвращает мяч тринадцатому! Отличная игра! Но что же предпримет тринадцатый? Обводит защитника, второго. Бьет! Гол! Нет, мимо! Не может быть! Мяч летел в ворота, но лишь черкнул перекладину! Печально, конечно. Но радует то, что игроки обеих команд стали активнее, и есть надежда, что они покажут нам красивую игру.

Волна разочарования прокатилась как среди болельщиков на стадионе, так и на белом облаке.

– Ты куда бьешь? Ты что, слепой? Ворот не видишь? – кричал Рим, размахивая дудкой. – Так отлично вел! Пробрался к воротам – и, что? Мимо! Зачем тебе ноги даны? Канн, ты видел? Канн, что ты на это скажешь?

Трудоголик если и собирался ответить, то не успел. В глазах его выразилось неподдельное удивление; почему-то снесло экран, а следом пронесся режущий уши рев. Взглянув на брата, который приготовился дунуть в дудку, темноволосый бог покрутил у виска пальцем и отвернулся. Взмахом руки он вернул экран на место и собрался было продолжить заниматься своими поисками, как почувствовал на себе мощный воздушный толчок, а затем все тот же оглушающий рев.

В этот раз экран остался на месте. Да, но не оказалось кресла и сидевшего в нем бога.

– Что происходит? Это что, игра? Собрались две лучшие команды Мира! – кричал Рим, стоя на кресле. Золотой венок снова сполз на лоб и теперь скрывал левый глаз. – Столько времени потерял, чтобы посмотреть на мух спящих! Судью на мыло! Игроков на мыло! Всех на мыло! – возмущался бог, поднеся дудку к губам.

Канн стоял позади болельщика, сложив руки на груди, и, закрыв глаза, согласно кивал головой.

Набрав полную грудь воздуха, Рим выпустил его без остатка в дудку. Еле заметный глазу воздушный поток выбрался наружу и мощным напором метнулся в направлении пустовавшего кресла. Но на полпути вмялся в невидимую стену и ринулся обратно. Рим кубарем покатился по облаку вместе с зонтом, бочонком и попкорном. На удивление, кресло и мраморный круглый стол остались на месте. А на экране вместо матча появилась другая картина. Канн уселся в подплывшее кресло и, откинувшись на спинку, улыбнулся подбежавшему толстяку.

– Брат, ты видел? Меня снесло каким-то мощным циклоном. Что-то неладное творится у нас на небесах, – затараторил он, занимая свое место и поправляя венок на голове. – Канн! Что это? – вскрикнул Рим, повернувшись к экрану.