Облачившись в сухую одежду, он стянул плед с кровати и, подойдя к Коре, закутал её в него, словно ребёнка. Мягкий ворс приятно ласкал и согревал остуженную кожу.

– Садитесь, – он ласково подтолкнул девушку к камину. – Позвольте за вами поухаживать, раз случай предоставил вам стать моей гостьей. Приготовить вам горячего кофе? Или обойдёмся бренди?

– Кофе, если можно.

– С капелькой коньяка?

– Пожалуй, – согласилась Кора.

Он улыбался, пока священнодействовал над кофейником, который, не премудрости, поставил греться прямо на прогоревшие угли в камине. Рубашку на себе он не застегнул, позволяя Коре созерцать кирпичики пресса. То, что скрыв полумрак, более, чем ярко дорисовывало воображение.

Кора поняла, что нервничает. И он это знает. И развлекается, как может, провоцируя её глядеть на себя и дальше.

– Вот, ваш кофе, милейшая госпожа, – произнёс он с тенью иронии.

Дождавшись, когда Кора забрала из его рук чашку с ароматным напитком, Дориан уселся прямо на полу, у кресла, у её ног, глядя снизу вверх мерцающим, как у кошки в ночи, взглядом.

– Что это было? – подавлено выдавила из себя она. – Я не понимаю, что это за чертовщина? Этот дом – проклят?..

– Тс-с! Тихо, – его палец коснулся мягких губ девушку, принуждая её к молчанию. – Не говорите глупостей, Кора, вы же разумная девушка. Не думаете же вы всерьёз, что вас пытались утащить на дно озера призраки?

– Вообще-то, честно говоря, отрицать, что именно так я и думаю будет ложью. Я жалею, что приехала сюда.

– Мне горько это слышать. Признаться, я счастлив, что вы здесь.

– Даже когда вытаскиваете меня из болота по ночам? – истерично хмыкнула она.

– Особенно когда приходится спасать вас по ночам. В отличие от вас, я люблю приключения.

– Я тоже не против, но только не в той их части, где я тону, пробуждаясь.

Вспыхнувшая улыбка Дориана заставила Кору нахмуриться, осознав, что она практически подтвердила, что ей понравилось целоваться с ним. И нравится быть здесь, в этой комнате, попивая у камина настоящий кофе.

И ей нравилось – нравилась именно эта часть.

– Я не понимаю, каким образом я могла вообще найти этот пруд. Может, кто-то пытался меня убить и…

– Вы были совершенно одна. Сначала я даже не понял, что вы спите. У вас раньше были приступы снохождения?

– Нет, – покачала головой Кора. – Я этого не помню.

– «Нет» и «не помню» это всё-таки разные вещи, – резонно заметил он.

А потом смягчил слова, прозвучавшие несколько строго, мягким прикосновением к её руке. Этот жест вполне мог быть дружеской поддержкой, если бы не взгляд с поволокой, каким он продолжал смотреть на Кору.

– Мне снились кошмары. Утопленница приходила за мной и…

– Даже не знаю, стоит ли мне говорить?

– Говорить – что?

– Правду. Она всегда страшнее выдуманных призраков. Некоторые люди, несмотря ни на что, предпочитают действительность видеть такой, какая она есть, но большинство предпочитают окружать себя выдуманной реальностью, где вещи не такие, как есть – они мягче, контуры размыты, а из теней легко сплести всё, что душе угодно. Вы художница, человек искусства, творческая личность. Такие личности плохо сочетаются с бытом и… резкой, как нож, правдой. У меня есть ответ на ваш вопрос: почему сегодня ночью вы чуть не утонули в этой чёртовой луже. Но, предупреждаю, он вас совсем не понравится.

– Я вся внимание, мистер Дангирэй.

– Правильный выбор. Лечение не подействует без правильного диагноза, каким бы жестоким он не был.

– Вы говорите слишком много слов для того, кто любит точность.

– Мне не приятно поднимать эту тему, вот я и прячусь за словами. Но вы правы – зря. Вы говорили, что не помните, как погибла ваша мать. К слову, Сибил вам не поверила. Она считает, что такое забыть невозможно. А на самом деле это более, чем вероятно – вытеснение.