Вот что действительно непонятно, так это необычайные безмолвие и холод по ночам. Тишина стояла такая, что Грейвс заставил себя негромко кашлянуть, только для того, чтобы убедиться, что он не оглох. Днем все как обычно, ну или почти обычно: легкий ветерок, треск веток, а по ночам – мертвенная тишина.

Охоты, кстати, в этих местах действительно никакой, и тут опять Маэрин прав. Если изредка они и слышали чьи-то рык да шипенье, то увидеть ни разу не удавалось. Как тихо ни крадись, как ни сдерживай дыхание, как долго, до онемения в руках, ни держи натянутым лук, до звона в ушах прислушиваясь к несуществующей звериной поступи, вокруг никого и ничего. Даже ящерок. Ту птичку они подстрелили всего в полумиле от того места, где зашли внутрь, когда только направлялись вглубь Темного леса. Занесло ее, беднягу, наверное, снаружи, потому что здесь не было ни души.

Солдаты только качали головой, следуя за своим господином странным зигзагообразным маршрутом. Кроме самого герцога, цели похода не знал никто, да никто и не решался задать такой вопрос. В обычной ситуации пара недель в лесу не испугала бы ни одного из них, но они за четыре дня своего путешествия съели и выпили бóльшую часть своих припасов. Какие-то красные и зеленые ягоды, которые во множестве росли на кустах, никто пробовать не решался.

Вода имелась в достатке. И ручейки, и болотца, но на одной водичке, ясное дело, долго не протянешь. А насчет болотцев – их со вчерашнего дня они вообще обходили стороной, после того, как Дирк сделал попытку выяснить, что там с рыбой. Высунувшаяся из воды со скоростью молнии какая-то рыба-не рыба с лапами и зубастой пастью, в которой с легкостью поместилась бы диркова голова, заставила их пережить пару неприятных минут. Да и длиной она была фута в четыре, насколько в сумятице они заметили. У страха глаза велики, но Грейвсу в тот момент показалось, что, судя по вспенившейся поверхности, к ним устремились еще с пяток этих тварей. Перемазавшись в болотной жиже и ругаясь, на чем свет стоит, Дирк чуть ли не на четвереньках, ломая кусты, отполз в сторону от берега, и вот дьявольщина: рыбки исчезли. Мгновенно успокоившаяся мертвая смоляная гладь озерца заставила их, помнится, переглянуться в недоумении: а не привиделось ли?

Всего в семи-восьми милях от Вала отряд наткнулся на старую башню, не меньше тридцати локтей высотой, с остроконечной крышей. Вьющиеся растения плотно покрывали замшелые стены, и только на самом верху имелись два ряда маленьких окон-бойниц. Битых полчаса солдаты бродили вокруг, пытаясь найти вход, и, наконец, нашли. Под ковром переплетенных стеблей Грейвс обнаружил то место, где этому входу полагалось быть. Небольшой дверной проем немногим ниже человеческого роста, наспех замурованный, причем Утер, внимательно посмотрев на кладку, со знанием дела заявил, что каменщики работали внутри. Объяснение этому могло быть только одно – снаружи им угрожало нечто опасное, что-то, от чего эти люди хотели себя оградить.

Подумав пару мгновений, герцог щелкнул пальцами:

– Проверить!

Убедившись на всякий случай в том, что мечи легко вынимаются из ножен, солдаты бросились выполнять приказ: башня слишком стара, так что если в ней и сидела изначально какая-нибудь злобная тварь, она за сотню лет наверняка бы сдохла.

Сломать кладку не получалось – ни кирки, ни другого подходящего к случаю инструмента у них не нашлось, но охотничья смекалка Грейвса не подвела. Забравшись на высокое дерево, ближе всего клонившееся к окошкам наверху, он с двадцатой попытки сумел зашвырнуть внутрь крепкую палку с привязанной к ней веревкой. Бойницы не отличались большими размерами, но это и помогло: палка надежно зацепилась за края окна, а остальное было уже делом ловкости. Грейвс забрался туда сам, а затем помог Утеру и Маэрину.