Шарон между тем успел завязать светскую беседу с вновь прибывшими и даже выяснил, что блондина зовут Нарон, а его сестру – Карина. Они оба явно что-то скрывали и попали сюда далеко не случайно, решила я про себя, слишком искусственно вели себя, будто играли навязанные им и плохо выученные роли.

Поддерживать ни к чему не обязывающую беседу я не умела – на Земле считала себя глубоким интровертом и общалась по своей воле только с матерью, а вынужденно – с коллегами и учениками. Поэтому Шарон отдувался за нас двоих, демонстрируя навыки светского общения. Я же ела молча. Хлеб, мясо, сыр, колбаски, мед, морс – еда была незамысловатой, но сытной. Вряд ли ее хватило бы до ужина, но полдня точно можно было не заботиться о пропитании.

Уйдя глубоко в свои мысли, я пропустила, каким образом Нарон и Карина навязались к нам в спутники, а потому была просто поставлена перед неприятным фактом: дальше в «моей» карете мы едем уже втроем – я, служанка и Карина.

Новая попутчица оказалась не в меру болтливой. Она пыталась меня расшевелить многочисленными пространными разговорами об изменчивой погоде, градом вопросов о столице, в которой собиралась побывать, по ее словам, впервые, об императорском дворе и современной моде. Я отвечала односложно или кивала. Девушка мне не нравилась. Чувствовалась в ней фальшь. Карина лебезила и заискивала передо мной, но при этом один или два раза я ловила с ее стороны взгляды, полные отчаянной злобы. Привычка отсеивать лишнее, выработанная во время работы в школе, помогала не заострять внимание на болтовне спутницы. Ехала бы я одна, уже давно открыла бы книгу. А тут и невежливо, и вопросы возникнут: с чего это образованной, грамотной герцогине по очередному кругу изучать мифы и легенды своего мира?

К обеду от постоянной, не замолкавшей трескотни Карины у меня разболелась голова. Вслед за ней начал возмущаться желудок, напоминая, что времени прошло немало, и пора бы его накормить. Потом к горлу подкатила тошнота. Через несколько минут меня рвало у обочины дороги всем съеденным завтраком.