Борясь с английским прошлым и прежним доминированием иных правовых систем, США весьма преуспели в американизации наследственных норм. Наиболее радикально обновил воспринятое от Англии право президент Эндрю Джексон (1829–1837): Нью-Йорк в 1820-е гг., а Пенсильвания и Массачусетс в 1830-е гг. изменили нормы о недвижимости[153], ряд штатов законами очистили семейное и наследственное право от феодальных пережитков[154], а Кентукки и Нью-Джерси запретили цитировать новые решения английских судов[155].

Однако отказ от приоритета прецедента и других характерных черт общего права, урегулирование ряда вопросов наследования законами, попытки запрета ссылок на английские прецеденты и признание ряда отсутствующих в Англии институтов римского права не привело право США в романо-германскую семью – Англия осталась моделью для юристов США. По словам У. Фарнсворта, «даже война за независимость не стала в США причиной большого разрыва связи с английской общеправовой традицией»[156]. Профессор В. Вильсон писал, что решения английских судов повсеместно служили прецедентами в США, а Конституция Нью-Йорка 1894 г. и Калифорнии (ст. 4468), закон Иллинойса прямо назвали общее право источником. Доктринальная связь наследственного права США с английским наблюдается и ныне: хотя английские нормы, изданные после провозглашения независимости США, здесь не применяют, их внимательно изучают и свои законы как бы корректируют с их учетом, дабы держаться поближе к общему праву – структура и источники права США аналогичны английским. На то, что «юристы США внимательно наблюдают за английским законодательством» обратил внимание и В. К. Пучинский[157]. В 1965 г. Х. Смит в статъе о новых правилах Верховного суда Англии назвал Великобританию матерью американских правовых традиций и рекомендовал ликвидировать в США ряд положений, от которых отказались англичане[158]. С другой стороны, и сама Англия почерпнула ряд доктрин из права США[159]. Американское право и поныне существует не иначе как в контексте общего права, совершенно справедливо именуемого с тех пор англо-американским. «Ссылка на практику судов САСШ обычна для судов Англии, как и обратно ввиду общности основ права в обеих странах», – писали в 1932 г. М. А. Плоткин и В. Г. Блюменфельд[160], как, например, в английском деле Лютера – Сэгора по иску Ревельского АО Лютер к Наркомвнешторгу РСФСР[161].

Кроме того, само американское право (в т. ч. наследственное) было экспортировано в Республику Либерию в Западной Африке, основанную освобожденными рабами-неграми из США, которую В. Раевич также отнес к странам англо-американского права[162].

Сравнивая российское наследственное право с американским, надо отметить, что, будучи ныне единым и урегулированным на федеральном уровне, до 1917 г. оно было не менее фрагментарным, чем в США. В Финляндии его регулировало Шведское уложение 1734 г., в польских губерниях – Гражданское уложение Царства Польского и Кодекс Наполеона (как и в американской Луизиане), в Бессарабии – Шестикнижие фессальинского судьи Арменупула, собрание законов Донича и Соборная грамота господаря Александра Маврокордато[163], в Прибалтике – Свод гражданских узаконений губерний Остзейских[164] (ныне перекочевавший в наследственные нормы ГК Латвии), в Черниговской и Полтавской губерниях – Литовский статут, в Закавказье и Туркестане оно вообще строилось по интерперсональному принципу (как в США в отношении цветных до 1964 г., а ныне – в отношении индейцев).