О нет! Княжна Тамира не требовала ответа от птиц, что беспечно парили в синем небе. Не ждала она ответ и от облаков, спокойно проплывающих вдали. Ответ, вообще, ждала не княжна Тамира. Его требовала та, кого когда-то назвали Виргилией. Давно назвали. Вот уже почти четыре века назад. Так долго. Это бессмертие (или проклятие?) с ней делили еще четверо. Таких же, как она – волшебников. Волею судеб, им выпало принять на свои плечи почти непосильную ношу. Они хранили этот мир. Как могли. Как понимали. Не потому что кто-то попросил об этом. Они сами так решили. Симон – повелитель стихий и эфира. Тиль – песенник и лучник. Корд – воин и кузнец. Эритея – провидица, несущая смерть и забвение. И она – Виргилия – пламя и битва.

Ни связи, ни гонцов долгие-долгие, почти бесконечно долгие годы. Перед расставанием – короткая встреча в доме Симона на берегу реки Лех в предгорьях Альп. Тогда встретиться потребовала именно Виргилия. Приехала в маленькую уютную долину из приграничного захолустного римского городка Дуросторума, построенного на Данувиусе. Целый день ждала, пока остальные отоспятся и отмоются с дороги. Кормила лебединые пары на зеркальной запруде, устроенной Симоном. Знала, что разговор будет тяжелым, поэтому все откладывала. Но потом решительно вошла в общий зал. Назвать это помещение по-римски – триклинием – язык не поворачивался. Камин, жаровни, стол посреди, кресла с высокими спинками вокруг – вот, спрашивается, на что это походило? Да ни на что это не походило! На столе громоздились блюда с едой вперемешку с кувшинами вина. Что-что, а поесть здесь любили.

– По какому поводу встреча? – высокий черноволосый мужчина предпочел жареной дичи кубок. – Ты вчера была загадочной и какой-то мрачной.

– Корд, давай дождемся Симона, – зеленоглазая брюнетка обсасывала перепелиное крылышко, благодарно кивнула невысокому блондину, что подал ей блюдо с нарезанным сыром: – Тиль, и еще вон тех маринованных оливок, будь любезен.

– Да для тебя, Эритеечка, ничего не жалко, – тот ловко подал дочке с немалым трудом довезенные аж из Лигурии крупные золотистые оливки. – Виргилия, а ты чего не ешь? – певец лучезарно улыбнулся рыжеволосой воительнице.

– Виргилия, базилик у меня только зеленый. Красный в этом году почему-то не растет, – в зал вошел пятый человек. Высокий, худощавый, прямой. Резкие черты лица, темно-русые коротко стриженые волосы. Одет просто. Симон. Хозяин дома. Ну, теперь все в сборе. Виргилия кивнула, забрала пучок зелени, покрутила в руках ароматную веточку:

– Симон, а тебе не кажется, что уже хватит?

– Прости, хватит чего? – тот сел на свое место, начал накладывать себе в блюдо еды. Очевидно, что разговор предстоял долгий. У Виргилии накопилось. Пусть выговаривается. Здесь все свои.

– Удерживать то, что вот-вот все равно обрушится?

– Ты, конечно, имеешь в виду Римскую империю? – хорошее настроение хозяина никак не желало портиться. Он налил себе вина: – А давайте выпьем! За встречу!

– О! И верно! – Тиль отсалютовал присутствующим своей чашей.

– Да, кажется, это единственное хорошее, за что имеет смысл выпить, – Корд коснулся кубка Эритеи, вопросительно посмотрел на Виргилию. Та молча пригубила вино.

– А вот теперь рассказывай, – хозяин дома подпер кулаком щеку, не забывая жевать, приготовился слушать.

– Вы сами все знаете, – от взгляда его карих глаз Виргилии (в который уже раз!) стало как-то не по себе. – Триста лет мы буквально нечеловеческими усилиями удерживаем этого колосса.

Тиль задумчиво уставился на потолок, что-то посчитал, качнул головой. Эритея усмехнулась. Корд нахмурил густые брови. И только Симон продолжал внимательно смотреть и слушать.