Мрачные мысли гендиректора прервал шум мотора явно иностранного происхождения – мягкий и нежный, как мелодия для флейты Моцарта.

Перед изумлённым владельцем предприятия остановилась сияющая под лучами солнца иномарка. Из неё вышел элегантный мужчина. Открыв дверцу, он подал руку спутнице – обворожительной длинноногой шатенке.

От неожиданности гендиректор поперхнулся пирожком. «На такой машине мог приехать только какой-нибудь миссионер из-за границы», – лихорадочно соображал Гиви. Не зная, на каком языке к нему обратиться, гендиректор лишился дара речи.

Иностранец пнул ногой колесо и на чистом русском попросил:

– Подкачать надо.

Придя в себя, гендиректор пролепетал:

– Не беспокойтесь, дядя, починим быстро. А пока перекусите с дороги.

Ко всем мужчинам, не зависимо от возраста, родственных связей или же к случайным встречным он обращался одинаково – дядя.

Пригласив клиентов в пирожковую, гендиректор проворно снял колесо, занес его в зал шиномонтажа и установил электроподкачку. Из-за прикрытой двери до гендиректора доносилась интригующая его воркующая беседа незнакомцев.

От природы Гиви был любознателен. Но почему-то так случается, что хорошая благородная черта характера зачастую как-то незаметно сама собой видоизменяется, эволюционирует.

И порою трудно, невозможно определить ту незримую грань между добродетелью и пороком. Между бережливостью и скупостью, строгостью и гневом. Обладатель отменного аппетита вдруг превращается в чревоугодника, а разговорчивый – в болтуна.

Пытливость ума гендиректора как-то незаметно переросла в любопытство, которое победоносно заполонило всё его нутро, превалируя над остальными чертами.

Гиви приложил пустую банку горлышком к стене пирожковой и, прислонясь к ёмкости ухом, стал прислушиваться. До него доносились обрывки фраз, смысл которых он не совсем улавливал, но интуитивно чуял, что речь идёт о чём-то важном, эпохальном.

Спутница: «Ты уверен, что мы не зря приехали в эту дыру?»

Миссионер: «Признаюсь, не за фольклором приехали. А должны мы привезти отсюда прадедушке подарок – двенадцать первых экземпляров швейных машинок “Зингер”. Теперь это большой раритет, они для нас являются поистине золотыми. Потому что только тогда многомиллионное наследство достанется нам».

Спутница мечтательно добавила: «И золотой блеск наследия Зингера долгие годы будет ослеплять нас где-нибудь на Лазурном побережье».

Неожиданно любознательность гендиректора была прервана очень громким хлопком. Не выдержав перекачки, шина, как громадный чёрный снаряд, полетела ввысь, приклеившись от разогрева к пластиковому потолку. Почти одновременно раздался звон разбившегося стекла – это упала банка, которую Гиви прижимал ухом к стене.

Вышедшие на громкий звук иностранцы, увидев висящую на потолке шину и лежащего на полу в клубах пыли и осколках стекла перепуганного гендиректора, вроде бы мало чему удивились.

Достав из багажника запасное колесо, одев его и расплатившись с продолжавшим лежать хозяином предприятия за автосервис и питание, спутники уехали.

Пирожки оказались лишь надкушенными.

«То-то мне сон приснился, что доска прогнила в надворной уборной, – вспомнил Гиви. – Я провалился и оказался по уши… Благо, Сусанна порадовала – это очень хороший сон. К деньгам. Досадовала, что почему-то её такие прекрасные сновидения не посещают».

Хотя Сусанна возглавляла культмассовую комиссию в местном Совете, но и в ворожбе знала толк.

Как в воду глядела – сон в руку. Вроде бы всё сходится.

Вот только где их отыскать, эти золотые машинки? С чего начинать?

Сколько ни морщил лоб гендиректор, выдавливая мысли, ничего путного ему в голову не лезло.