– Серебряное корытце, – передразнил отец.

Поднялся хвост и Пашку окатило вонючими катышками.

– Еще и срет на нас, скотина! – взъярился отец.

Подхватив с дорожки кусок гравия, бросил в козу. Она повернулась и стала корчить рожи, презрительно крича.

– Заткнись!!! – отец бегал по двору и швырялся камешками. – Я тебя урою, контра! Я тебе покажу козью морду! Кузькину мать!

– На, – Пашка протянул найденный кирпич.

Отец в запале засветил четвертинкой. Коза шарахнулась, в листе шифера откололись две волны.

– Твою контрреволюцию! – отец, тяжело дыша, уставился на Пашку. – Какого лешего ты мне кирпич дал?

– Помочь хотел… – попятился брат.

– Помочь?! Крышу кто ремонтировать будет? Пушкин? Или вы, лежебоки? Опять за батькиной спиной отсидеться хотите? Всегда так: один с сошкой, семеро с ложкой!

– Вить, не кричи так громко, – одернула мать. – Сроду ты с сошкой не был.

– А ты? Ты, коза, со своей козой!!! Крыша треснула!!! Одни убытки! Что делать?

– Может, вы с Владом на крышу залезете? – робко предложила мать. – И снимете ее?

– Как?

– По лестнице.

– Козу? По лестнице? Чтобы или рогами или копытом ударила? Или обосрала, как Пашку?

– Она меня еще и укусила, – наябедничал брат.

Коза верещала на всю деревню.

– Стойте здесь, следите, – отец кинулся в дом.

Выскочил с ружьем.

– Витя! – кинулась наперерез мать. – Не стреляй!

– Козу жалко? – прищурился отец.

– Дурак! – сварливо ответила мать, постучав его по голове. – Крышу прострелишь.

– Вдоль крыши ее сниму.

– Там же дорога, застрелишь кого-нибудь.

– Хм… Влад, неси лестницу и ставь вон там, – пожевав губами, решил он, – буду в сторону сада стрелять.

– А если там кто идет? – не сдавалась мать.

– Нечего шляться, – отрезал. – Сами виноваты. Влад, лестницу!

Я приволок лестницу, отец забрался на нее. Прозвучал выстрел. Коза пронзительно закричала, будто Пашка, которого бьют. Второй выстрел. Упала с крыши. Подергалась, с болью и презрением посмотрела на нас и издохла.

– Вот тебе и трава у дома, – спустился отец. – Шкуру попортил…

– Ничего, – мать старалась не смотреть нам в глаза, – зато мяса пожарим. Все равно у коз молоко вонючее…

– Лучше засолить, – подумав, сказал отец, – раз уж не удалось как Робинзон, так хоть попробуем, что он ел. Влад, пошли, будешь учиться коз потрошить.

Рассказ участвовал в конкурсе «Волшебная весна» литературного журнала «Четверг»

– Февраль: достать рубли и плакать… – выдохнул сигаретный дым отец. – Семья это важнейшее дело в жизни человека, – приоткрыл дверцу УАЗ-а и выбросил куцый окурок в мокрый снег. – Без семьи нынче некуда. Понятно?

– Понятно, – ответил Пашка.

Я молча кивнул, подозревая подвох в непривычной ласковости отца.

– А что в семье самое главное? – продолжил отец, закуривая следующую «Приму».

– Чтобы кормили? – предположил Пашка.

– Это важно, не спорю. А еще что? Ты чего молчишь, Влад? – повернулся ко мне.

– Чтобы было, где жить?

– И это тоже важно, но не все, – отвернулся, гладя сквозь лобовое стекло на памятник Ленину. – Важнее всего родители. Понятно?

– Да, – закивал Пашка.

Я промолчал.

– Скоро международный женский день, посвященный Кларе Цеткин и Розе Люксембург, поэтому…

– А что такое кларцеткин? – спросил брат.

– Вот придурок, – отец сплюнул под ноги и постучал по рулю. – Это иностранки такие.

– А мы тут при чем? – удивился Пашка.

– Это не важно, важно добыть подарок для вашей матери, – и добавил тихо что-то неразборчивое.

– Купить? – не унимался любознательный Пашка.

– Купить любой дурак может, – презрительно скривился отец. – Даже такой, как ты.

– У меня денег нет, – радостно ответил брат, – я не могу.