Сдерживать ее – непрестанный труд.

Элис не знает про Бри-После. Никто не знает. Даже мой папа. В особенности мой папа.

Элис откашливается, этот звук ударяется о мои мысли, словно волна. Как надолго я выпала из реальности? На минуту? Две? Я сосредотачиваюсь на них троих, отгораживаясь и изображая спокойствие. Молчание нервирует Эвана, и он выпаливает:

– Кстати, волосы у тебя невероятно офигенные!

Даже не глядя, я догадываюсь, что из-за влажного ночного воздуха кудри выбиваются из пучка и торчат во все стороны, тянутся к небу. Я настораживаюсь, потому что у него такая интонация, будто он не комплимент делает, а просто наткнулся на что-то забавное и странное – а именно на темнокожую меня с типичной афроамериканской прической. Чудесно.

Элис бросает на меня сочувственный взгляд, которого Эван вообще не замечает, как же иначе.

– Думаю, нам пора. Может, пойдем?

Шарлотта надувает губы.

– Еще полчаса, и пойдем, обещаю. Я хочу посмотреть, что там за веселье.

– Ага! Приходите, посмотрите, как я хлещу пиво! – Эван обнимает Шарлотту за плечи и уводит ее прочь, прежде чем мы успеваем возразить.

Элис ворчит себе под нос, но идет следом, высоко поднимая ноги, когда ступает по разросшейся траве у края леса. В основном там растут ветвистое просо и мелколепестник. Когда мама была жива и рассказывала мне о травах, она называла подобные растения «ведьминой травой» и «блошницей».

Только почти дойдя до деревьев, Элис понимает, что я не иду следом.

– Идешь?

– Секунду. Хочу посмотреть еще на пару прыжков. – Я тыкаю пальцем через плечо.

Она шагает обратно.

– Подожду с тобой.

– Не, все нормально. Иди туда.

Она пристально рассматривает меня, явно разрываясь между желанием поверить и надавить и узнать больше.

– Посмотреть, не прыгать?

– Посмотреть, не прыгать.

– Мэтти. – Моя детская кличка – сокращение от фамилии – заставляет сжаться что-то в груди. В последнее время все старые воспоминания вызывают такой эффект, даже те, которые не связаны с ней, и это в некотором роде невыносимо. Взгляд туманится, я чувствую, как подступают слезы, и мне приходится моргнуть, чтобы лицо Элис снова обрело четкость – бледное, с очками, постоянно сползающими на нос. – Я… я понимаю, что это все не так, как мы ожидали. Я про Каролинский университет. Но… я думаю, твоя мама в итоге согласилась бы. В конце концов.

Я отвожу взгляд настолько далеко, насколько это возможно при лунном свете. На другом берегу озера верхушки деревьев образуют темную границу между карьером и сумрачным небом.

– Мы никогда не узнаем.

– Но…

– Всегда есть «но».

В ее голосе появляются жесткие нотки.

– Но если бы она была здесь, не думаю, что она хотела бы, чтобы ты…

– Чтобы я что?

– Стала кем-то другим.

Я пинаю камушек.

– Мне нужно минутку побыть одной. Наслаждайся вечеринкой. Я скоро вернусь.

Она смотрит, словно оценивая мое настроение.

– «Ненавижу небольшие вечеринки – они требуют постоянных усилий».

Я прищуриваюсь, выискивая в воспоминаниях знакомые слова.

– Ты что… подсунула мне цитату из «Джейн Остин»?

Ее темные глаза сверкают.

– Ну и кто тут книжный червь? Тот, кто произнес цитату, или тот, кто ее распознал?

– Подожди. – Я задумчиво качаю головой. – А теперь из «Звездных войн»?

– Не. – Она ухмыляется. – Из «Новой надежды».

– Где вы там? Идете? – бесплотный голос Шарлотты стрелой пронизывает лес. В глазах Элис по-прежнему заметна щепотка беспокойства, но она сжимает мою руку, а затем уходит.

Как только шорох ее шагов по траве стихает, я выдыхаю. Вытаскиваю телефон.

Через пятнадцать минут второе сообщение.