– Их легко спутать. Репликация – производство новых ДНК, транскрипция – использование ДНК, чтобы сделать РНК, а трансляция связана с рибосомами. Они используют ДНК, чтобы создавать протеины. – Я рисую в тетрадке схему. – Картинки помогают.

Ник рассматривает рисунок, а затем вскидывает взгляд и смотрит мне в глаза.

– Картинки помогают. Очень сильно, на самом деле.

Я оказываюсь не готова к этой легкой одобрительной улыбке. Даже если он не использует ее на полную мощность, она теплая, солнечная, летняя, невероятно отвлекающая. Она заставляет меня поежиться.

Мы быстро проходимся по остальным пяти вопросам с короткими ответами и заканчиваем на десять минут раньше срока. Вырвав лист из тетрадки, я пишу на нем несколько слов. Когда я сую бумажку в руку Нику, он напрягается, словно может взорваться от прикосновения. Я вижу, как его глаза мечутся по списку слов – тенерожденные, легендорожденные, паж, единождырожденные, месмеризм, мерлин, королевский маг, эфир, – а затем он сминает бумагу в кулаке и засовывает в карман.

Я наклоняюсь поближе к нему.

– Я не собираюсь это так спускать.

Ник медленно вдыхает, пытаясь успокоиться и по-прежнему глядя прямо вперед.

– Как ты… это делаешь?

– Не уверена. – Я касаюсь языком ссадины на нижней губе. – Думаю, дело в боли, – бормочу я. Он встревоженно смотрит на меня, но я отмахиваюсь и шепчу: – У меня есть вопрос получше: как это делают мерлины?

Он качает головой.

– Каковы бы ни были твои вопросы, обещаю, ответы того не стоят. Веди себя так, будто прошлой ночи и карьера никогда не было.

– Не могу.

Тогда он поворачивается ко мне, и в его взгляде читается предостережение.

– Вот что будет: я пойду и попрошу декана Маккиннона назначить тебе другого ментора, потому что, если нас будут видеть вместе в кампусе, это вызовет подозрения. Ты перестанешь задавать вопросы и займешься учебой, потому что этот разговор окончен. Прости, Бри, но это все.

Он снова поворачивается в сторону кафедры, словно это и правда все. Словно он только что огласил приказ.

Не сдержавшись, я фыркаю в ладонь.

Он замечает это и хмурится.

– Что?

Моя ухмылка превращается в широкую улыбку. Я снова склоняюсь поближе к нему, пока он не склонился в ответ, а потом шепчу:

– Возможно, мы вместе пережили смертельно опасную стычку с демоном, а ты, возможно, спас мою шкуру – еще раз спасибо, – но на этом все не кончается. Не знаю, кем ты себя считаешь, но ты не будешь указывать мне, что делать.

Видеть его потрясенным удивительно приятно. Я встаю со своего места и проталкиваюсь к концу ряда, а затем направляюсь к выходу.

Время для плана В.

У меня уходит пять минут на то, чтобы просмотреть в телефоне список расположенных рядом с кампусом исторических зданий, а их полно. Но всего за минуту мне удается обнаружить постройку, окруженную лесом: это «Ложа ордена Круглого Стола». Не студенческое братство. Старинное секретное общество. В мыслях всплывают балахоны, песнопения и ритуалы в катакомбах, но я не успеваю углубиться в исследование, потому что звонит папа.

Ох.

Боже.

Прятаться бесполезно.

– Привет, папа…

– Я не хочу ничего слышать.

Ох, он сердится.

– Почему ты не перезвонила мне прошлым вечером? Чего теперь стоят твои слова?

Чего стоят твои слова? – еще одно наше семейное высказывание.

– Немного, – бормочу я. – Мне…

«…кажется, что мы чего-то не знаем о маминой смерти. Я узнала, что существует секретная сеть людей, владеющих магией, которые могут стирать память и…»

– Тебе что? – спрашивает он.

Стиснув зубы, я склоняюсь ко лжи.

– Я тебя подвела. Заболталась с несколькими студентами, с которыми встретилась за ужином, и просто забыла. Прости.