– Ты погоди, не кричи. Здесь можно поймать удачу за хвост.

Бедная мастифа, услышав знакомое слово, бочком-бочком смещается ближе к кухне чтобы убрать свой хвост из нашего поля зрения. А выражение морды такое печальное, словно в доме кто-то умер.

И она права: мамуля сейчас устраивает похороны моей жизни.

– И как?

Теперь уже слушаю с интересом. Завтра нужно внести сто тысяч рублей – процентов по займу – одному ростовщику, а на очереди еще трое. Но денег нет, и в ближайшее время не предвидится. Мы с мамой отнесем в ломбард все ценные вещи, но вырученного не хватит даже на половину взноса.

– Владик не женат и у него нет детей. Кажется, и подруги сердца постоянной нет, так, на несколько ночей, потом меняет. Если в течение года не появится наследник, все огромное состояние уйдет на благотворительные цели.

– Опаньки! Ничего себе! Вот кому-то повезет! Только не нам. И что ты предлагаешь?

– Я же сказала, родить Владику ребенка.

Если бы меня ударили пыльным мешком из-за угла, я, наверное, так бы не удивилась. Стою и хлопаю глазами, не в силах что-то сказать. Я думала, что мама шутит, скажем, такой горький юмор, от безысходности, а она, оказывается, всерьез. И эта целомудренная и честная женщина готова подложить под сыночка олигарха свою драгоценную и единственную дочь?

– Ма-ма! За что ты меня так ненавидишь?

– Вот дуреха! А у тебя есть еще варианты? Ты нас втянула в эту заварушку. Была бы моложе, сама бы справилась, но для шефа я старая, вышедшая в тираж, тетка.

– Нет, нет, и еще раз нет! – кричу я и убегаю в свою комнату, хлопнув дверью.

Примерно час мама меня не трогает. Когда первый приступ истерики проходит, я начинаю размышлять здраво.

Не обязательно же становиться проституткой. Хотя… вон даже у Достоевского, Сонечка Мармеладова пожертвовала своим телом ради блага семьи. Чистая душа, незамутненное сознание…

А мне и жертвовать не надо, можно предложить себя для суррогатного материнства. Всего девять месяцев надо потерпеть, и у нас будут деньги, а у олигарха – наследник. Конечно, это ужасно, беспринципно и мерзко, но выхода нет, разве что сигануть с третьего этажа вниз.

Стоп! Третий этаж отменяется. Уже выяснена бесперспективность такого поступка.

Наконец собираюсь с мыслями и выползаю из комнаты. Мама раскладывает на столе украшения, которые скопились за много лет брака с отцом. Папа на каждый день рождения дарил мне и маме драгоценности. Но вот уже два года его нет с нами, погиб по нелепой случайности.

Я подхожу к пианино – источник моих детских страданий – и смотрю на фотографию. Со снимка мне лучезарно улыбается счастливый папа. На нем альпинистское снаряжение, в одной руке – шлем, а другая держит древко флага. А вокруг – заснеженные шапки гор.

– Папочка, почему ты не с нами? – шепчу я, глотая слезы. – Твоя глупая дочь попала в ловушку. Помоги нам с мамой, пожалуйста. Очень тебя прошу!

– Варя, ты что там застыла? – окликает мама. – Можешь прикинуть, сколько мы выручим за эти безделушки?

– Представления не имею, – отвечаю я.

Телефонный звонок бьет по ушам.

Мы вздрагиваем и испуганно таращимся на дисплей мобильника.

– Гав! – говорит Абби и пронзает нас взглядом, в котором плещется вселенская грусть.

– Кто там? – шепотом спрашивает мама.

Я пожимаю плечами: номер незнакомый, можно и не отвечать. Звонок замолкает, мы выдыхаем, и тут щелкает смс.

«Завтра срок выплаты процентов по кредиту. Ждем вас к 16–00. Адрес: улица Васильевский проезд, дом 15, офис 26. Советуем не опаздывать. Каждый час задержки – один дополнительный процент пени».

Мы не успеваем осмыслить написанное, как слышим стук в дверь. Я на цыпочках приближаюсь к глазку: у дверей топчутся два здоровенных парня и о чем-то переговариваются, потом один поворачивается и смотрит в упор прямо на меня. От страха я закрываю глазок пальцем, хотя прекрасно понимаю, что снаружи меня не видно.