Кто только не явился на прием: толстые, пыхтящие гномы, изящные и манерные эльфы-ваны, будто сотканные из надменности и серого кружева одежд. Их полные противоположности – раскованные, говорливые эльфы-альвы, наоборот, пестрели всеми цветами радуги, будто стая мелких шумных птичек. Дети леса, они казались гораздо живее и ярче своих собратьев, когда-то вышедших из морской пены. В отличие от отца Сурта, утверждавшего, что все остроухие одинаковы, Сигюн быстро научилась отличать альвов от ванов: у ванов более громкие и резкие, почти писклявые голоса, более цветастые одежды, волосы теплых тонов: каштановые и рыжеватые. О матери Локи говорили, что она была колдуньей-эльфом и, судя по каштановым волосам и зеленым с искрой глазам принца, похоже, всё-таки была из ванов. Хотя, задумалась Сигюн, может «одинаковость остроухих» для Сурта заключалась всё-таки не во внешности?

Мимо Сигюн проходили, хихикая, тоненькие, как молодые деревца, нимфы-аскефруа, прислуживавшие фрейлинам Фригг. Неподалеку мирно беседовали обычно суровые, а сегодня расслабленно беседующие, сменившие свои доспехи на парадные одежды, воины и полководцы. Все они собирались кучками и расходились парочками, смеялись, заигрывали, танцевали, пили изысканные вина и говорили-говорили-говорили…

Принцессе было неуютно от собственной неуместности. Несмотря на то, что она добрых три часа провела в гардеробной, истязаемая руками горничных, пытавшихся придать ей хотя бы налёт того, что азгардцы называют «красотой», она не выглядела ни «сногсшибательно», ни «привлекательно». У неё даже не выходило выглядеть «как все», отчего Сигюн только привлекала косые взгляды своей чужеродностью в этом зале. Эта внешняя разница так сильно бросалась в глаза, что придворные будто нарочно дичились её.

Принцесса устала от попыток поймать хоть сколько-нибудь дружелюбный взгляд, порядком расстроилась из-за того, что её то и дело толкали то локтями, то плечами, и спряталась в самый неприметный угол тронного зала Лерад, что смогла найти. Её укрытие было восхитительным наблюдательным пунктом: из-за колонны можно было легко рассмотреть каждого гостя, уловить любой разговор. К тому же Сигюн с момента прибытия в Азгард не отказывала себе в любовании Вальхаллой, в особенности – тронным залом. Принцессе с первого дня понравился его сияющий потолок из отполированных до зеркальной глади щитов бесчисленных побежденных противников Одина, крепко спаянных друг с другом. Она с удовольствием рассматривала внушительные колонны, собранные из копий павших врагов Азгарда. Твердость варварского, грубого, изломанного оружия странно оттеняли высокие витражные окна, сверкающие золотые люстры с сотнями искрящихся свечей.

Лерад был заполнен голосами и музыкой, ароматами духов и яств. Гости Вальхаллы блистали, каждый убежденный в своём великолепии.

И посреди пиршества благородства принцесса Сигюн старалась не поддаваться грустным размышлениям. От досады хотелось взвыть: царское семейство не только оказалось не готовым принять её, они даже не удосужились сообщить Локи, что он теперь женат! Её собственный муж принял её за служанку!

Если бы Сигюн сделала шаг назад и посмотрела направо, то обнаружила бы, что всего-то в паре колонн от неё её муж Локи тоже страдал. Во-первых, от того, что не выспался как следует, проведя ночь за черными книгами. Локи начитался заклинаний, от которых к нему пришли такие видения, каких ему не дарили и галлюциногенные грибы. Во-вторых, утром он зачем-то потащился на тренировку. Там Тор, отрабатывал развороты, совершенно не соизмеряя силу. Наследник не сумел проникнуться идеей того, что на тренировках не обязательно выкладываться, как в настоящем бою, и отлупил Локи по-братски. Локи после восемь раз пересчитывал ребра, прежде чем убедился, что все на месте.