Неожиданно воодушевление юноши пропало, он грустно вздохнул.

– Но едва подошли мы к воротам Усадьбы волхва, как на нас напали вороны. Они налетели невесть откуда черной тучей, закрыв солнце, так их было много. Божий свет померк над нашими головами. Вороны были ужасны, аки библейский зверь с семью головами и десятью рогами, вышедший из моря, о котором рассказывал отец Климент. Эти сатанинские твари не боялись даже выстрелов из ружей. Егору они выклевали глаза, а уж он-то был лучший охотник в поселке, и ни одна его пуля не пропадала даром. Вороны гибли десятками, но даже это не устрашало их. Если бы не отец Климент, который отгонял крылатую нечисть святой молитвой, многие православные люди в тот день сложили бы свои головы возле Усадьбы волхва.

Юноша горестно покачал головой, припоминая былое.

– А потом еще и Михайло, местный лесник, встал на защиту этого вертепа. Он неожиданно появился из леса, словно дикий медведь, и начал сокрушать православное воинство, аки град полевые злаки. И сейчас меня еще дрожь пробирает, как вспомню его разъяренное лицо.

Владимир несколько раз вздохнул, и каждый новый вздох был печальнее предыдущего.

– После этого отец Климент строго-настрого запретил мне даже близко подходить к Усадьбе волхва. Сказал, что проклянет и лишит святого причастия, если я нарушу его запрет.

Юный звонарь замолчал, явно сам потрясенный своим рассказом. Однако на Ирину он не произвел того впечатления, на которое рассчитывал юноша. Молодая женщина улыбалась, глядя на его взволнованное лицо.

– А мы ничего не скажем отцу Клименту, – тоном заговорщика произнесла она. – А я тебя за это поцелую. Договорились?

Глаза Владимира вспыхнули, но тут же погасли.

– Нет, – покачал он головой. – Отец Климент все равно узнает.

– Он что – ясновидящий? – усмехнулась недоверчиво Ирина.

– Так я ему сам во всем признаюсь на исповеди, – сказал Владимир, глядя на искусительницу честными наивными глазами, которые не позволяли усомниться в его словах.

Но Ирина уже не слушала его. Неожиданное и явно не предвиденное препятствие, вставшее на ее пути к Усадьбе волхва, явно озадачило молодую женщину. Она достала пачку сигарет и попыталась закурить. Но Владимир замахал на нее руками.

– Курить – бесам кадить! – воскликнул он в ужасе. – Да еще на пороге святого храма… – И тоном, в котором слышалось несомненное влияние отца Климента, юноша произнес: – Окстись, окаянная!

Ирина с удивлением посмотрела на него, а потом хитро прищурилась. И даже рассмеялась, настолько удачной молодой женщине показалась мысль, которая пришла ей в голову.

– А вот и буду курить, – насмешливо заявила она. – До тех пор, пока меня не поразит молнией, или как там еще проявляется божий гнев? А заодно и тебя.

– Меня-то за что? – искренне удивился юноша.

– Я курю, только когда переживаю, – пояснила Ирина. – А разве не ты виной тому, что я начала нервничать? Если вдуматься, то ты просто вынудил меня закурить, когда отказался проводить до Усадьбы волхва. Заставил кадить бесам. Интересно, что скажет, узнав об этом, твой отец Климент?

– А скажет он словами Священного писания: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской».

Голос, внезапно прозвучавший за спиной Ирины, заставил ее испуганно вздрогнуть. Она выронила папироску и обернулась. Неподалеку стоял человек в рясе и осуждающе смотрел на нее. Увлекшись разговором, они не заметили, как он подошел и, возможно, уже давно слушал их. Ирина поняла, что это и был тот самый отец Климент, которого так боялся юный звонарь. У настоятеля храма была густая и окладистая борода, которая значительно старила его. Ему едва ли было больше пятидесяти лет, но выглядел он почти стариком. У него был красивый могучий баритон, рокот которого так напугал Ирину.