– Он просто не поделился с кем нужно. Да и нам…

– Смотрите! – воскликнул тот самый жрец-скептик, перебивая светскую беседу.

И все уставились на дверь.

А с ней творилось что-то странное. Ибо она покрывалась инеем.

– Этого не может быть… – прошептал начальник вахты. – Этого не может быть! Она же выдержит любую магию, направленную на нее!

Всеволод тоже уже это знал. Благо, что призраки успели поведать. Так что он и не направлял на нее магию. Он поступил хитрее.

Навыки его в практической магии отличались крайней скудностью. Не было возможности освоить ничего толком, ведь последний год он провел в бесконечной суете и походах. Однако кое-чему научиться все же получилось.

И тут ему сильно повезло, потому что магия взаимно вытесняла технологическое развитие, из-за чего у магов в их плетениях была очень специфическая структура. Далекая от логически оптимальной. Например, температура того же огненного шара завязывалась на этакий предел осознания того, кто пытается это плетение реализовать, что вело к довольно низким температурам. Лучшие маги выдавали что-то порядка двух, край трех тысяч градусов, и это считалось очень круто, более того – достаточно. Всеволод же мог легко выдать шарик с высокотемпературной плазмой, легко пробивающей отметку в три миллиона градусов и более.

С холодом у него имелось то же преимущество.

Он подобным образом доработал обычное бытовое плетение, используемое для остужения супа или чая, в чудовищную штуку. Маны в парне было много. Каналы все открыты и достаточно толстые, поэтому вливать ее в плетение он мог быстро. Вот и поддал «жару», начав остужать массивную дверь из субстантивного диарита магическим ветерком с температурой, близкой к абсолютному нулю.

В обычных условиях это было бы невозможно, так как все газы, находящиеся в воздухе, при такой температуре замерзали. Но не в этом случае, так как плетение обеспечивало своего рода бомбардировку объекта множеством микроскопических шаров с запасенным внутри холодом. Эти шарики и в обычных-то условиях были крайне нестабильны, разрушаясь от столкновения с более-менее плотной преградой и охлаждая ее. Так что субстантивный диарит не нарушал принципов работы плетения. Скорее напротив – повышал стабильность. Сам же холод не имел никакой магической природы, поэтому материал, разрушая оболочку, высвобождал его и никак не компенсировал.

Судя по всему, какая-то защита от заморозки в этом материале все же присутствовала. Во всяком случае, от обычных температур. Минус двадцать, минус сорок, минус шестьдесят. Тех, с которыми обитатели магических миров обычно сталкивались. Когда на материал начало действовать что-то близкое к абсолютному нулю, всякая защита просто полетела к чертям.

К тому моменту, как жрецы заметили иней на внешней стороне двери, Всеволод ее морозил уже добрый час. Все-таки не простой материал, а с мощными магическими свойствами. И сопротивлялся он как мог. Однако не устоял.

Едва различимые голоса по ту сторону стены внезапно стихли. И Всеволод понял – пора.

Он прервал плетение заморозки и, сформировав воздушный молот, ударил порывом уплотненного воздуха в препятствие. Сильно ударил. Как наковальней приложил.

Бам!

И дверь пошла трещинами.

– Активируйте око! – рявкнул начальник вахты, смотрящий на происходящее неверящим взглядом. – Срочно!

Всеволод отчетливо услышал эти слова. Ведь после появления трещин качество звукопередачи улучшилась. И с задержкой в пару секунд ударил снова.

В этот раз замороженный субстантивный диарит разлетелся на множество мелких осколков, буквально взорвавшись. И эти осколки сами по себе были весьма недурными вторичными снарядами. Настолько, что сумели ранить или, во всяком случае, сбить с ног всех жрецов на площадке перед воротами.