Брат и сестра внимательно посмотрели друг на друга.

– Джеймс, я не ослышалась? Ты действительно пригласил к нам завтра военный Совет?

– Да, это так.

– Как ты мог принять такое решение, даже не посоветовавшись со мной?! – голос тетушки зазвенел от возмущения. – Да, я знаю, это твой дом и ты имеешь право делать здесь все, что посчитаешь нужным, но неужели мои чувства для тебя ничего не значат?! Неужели ты не понимаешь, что, приглашая к нам членов Совета, ты оскорбляешь мою память о Лартоне!

– Я думал, ты давно уже смирилась с его смертью, – генерал взглянул на сестру и быстро отвел глаза.

– Смириться – не значит забыть!

– Я не могу отменить визит. Он очень важен для меня, – генерал нервно зашагал по кабинету для того, чтобы унять начинавшее охватывать его раздражение. – К тому же ты, как всегда, преувеличиваешь.

– Я преувеличиваю?! – голос женщины набирал высоту. Боль, которая уже много лет жила в ее сердце, снова вырвалась наружу. – Или ты забыл, кто отправил моего мужа на Ториос?! Не будь вашего приказа, все могло сложиться по-другому! Это вы толкнули Лартона на самоубийство! Вы не оставили ему выбора! Мой муж был порядочным человеком, поэтому не мог поступить иначе!

– Не мог поступить иначе?! Да он должен был это сделать! – почти вскричал генерал, резко остановившись. – Он присягал Владыке и предал его! Он совершил глупость и поплатился за нее. Он сам выбрал себе смерть!

– Спасти брата – не глупость! – возмутилась Дозея, чувствуя в руках все нарастающую нервную дрожь.

– Ты, наверно, забыла, кто его брат? – ехидно спросил генерал. – Враг Аррума, один из Посвященных! Ему было приказано уничтожить его, а не предупредить! – внезапно генерал замолчал. Его глаза налились злостью, он поджал губы и ледяным голосом произнес:

– Я сожалею только об одном, что он лишил себя жизни сам, а не погиб от рук Владыки. Тогда, по крайне мере, никто не смог бы назвать его трусом. А так… Твой Лартон достоин лишь презрения.

Ошеломленная таким жестоким признанием, Дозея замотала головой и в ужасе закрыла лицо руками.

– Нет, нет, ты не смеешь так говорить… И это после всего… Как ты можешь?!

Наступило тягостное молчание. Это была их первая ссора за прошедшие пятнадцать лет с момента гибели капитана Лартона – мужа тетушки. В тот день, получив это горестное известие, Дозея едва не покончила с собой на глазах у Джеймса, ворвавшись в его дом и обвинив в случившемся его и военный Совет. Выхватив у сестры файтер, взбешенный Джеймс больно хлестнул её по щеке, приводя в чувство, и, если бы не испуганный крик Анабелль, ставшей невольной свидетельницей этой сцены, возможно, сам привел бы в исполнение то, на что готова была решиться Дозея.

Ссору с трудом удалось погасить, но после этого генерал и тетушка надолго прекратили общение, увидевшись лишь раз на похоронах Леоне. Через несколько дней после смерти жены Джеймс первым пошел на примирение. Дому нужна была хозяйка, и справиться с этой ролью, лучше тетушки, никто бы не смог. Переступив через свою гордыню, Джеймс униженно просил сестру переехать жить в его резиденцию. Тетушка не думала о втором браке, Джеймс – тоже, а вдвоем вести хозяйство, растить и воспитывать детей было все-таки легче.

Приняв уход Леоне как возмездие брату за гибель мужа, Дозея, с большой неохотой, но все же согласилась на предложение Джеймса. К её радости, он, и так не часто бывавший в своем доме, вскоре совсем отказался от визитов, ссылаясь на большую занятость по службе. Его долгое отсутствие позволило тетушке немного успокоиться и вновь обрести душевный покой, однако о прощении не могло быть и речи. Неприязнь к брату была сильнее родственных чувств, но когда её племянница заболела и оставалась лишь слабая надежда на ее спасение, Дозея все же связалась с Джеймсом, чтобы сообщить ему о состоянии Анабелль. Генерал незамедлительно прибыл в резиденцию. У кровати больной дочери он едва мог что-либо вымолвить, потрясенный новой бедой. Не зная, чем помочь ему, Дозея с тяжелым сердцем подошла к брату и молча обняла его…