– Спасибо, я не голодна, – ворчу я, забираясь с ногами на кровать. Я пока не могу решить, какую стратегию поведения выбрать. Мне необходимо дать Богдану понять, что его добровольной пленницей я быть не собираюсь.

– Аня, советую не злить хозяина, – говорит Казим, перед тем как исчезнуть за дверью.

"Хозяина" – передразниваю его я и достаю телефон. Нужно написать Карине о том, что со мной всё хорошо.

Пока я печатаю сообщение, вдруг вспоминаю о цветке, оставшемся на подоконнике в общежитии. На глаза наворачиваются слезы: я хочу вернуться в свою обычную жизнь, к друзьям. Мне не нужна вся эта роскошь.

Тогда я принимаю решение, что спускаться на ужин не буду. Все равно из-за этих переживаний я не чувствую себя голодной. Мой организм лучше знает, что ему нужно.

Сняв с себя уличную одежду, переодеваюсь в домашнее платье, в котором обычно хожу по общежитии, и застываю. Потому что дверь в комнату бесцеремонно распахивается и на пороге возникает Богдан. Судя по хмурому лицу, он явно недоволен моим отказом спуститься на ужин.

Быстро одергиваю платье вниз и смотрю в его потемневшие от гнева глаза. От страха хочется сбежать куда угодно. Хоть в ванной запереться.

– Я ждал, что ты спустишься, но так и не дождался, – медленно цедит мужчина.

Я сглатываю и тихо пищу:

– Я не голодна.

– Мне плевать, Анюта. Мой ребёнок должен нормально питаться, чтобы расти здоровым. Живо спускайся.

– Богдан… как Вас там по отчеству, – набираю полные лёгкие воздуха и чувствую, как гнев приливает к лицу. – Какое право Вы имеете распоряжаться мной и моим телом? Тот факт, что я ношу вашего ребёнка никаким образом…

Договорить мне не удается, потому что Богдан подхватывает меня на руки и закидывает на плечо, словно я невесомая пушинка.

– Что Вы себе позволяете! – я отчаянно молочу кулаками по его широкой спине. – Поставьте меня на землю немедленно!

– Будь послушной, дюймовочка, – отвечает с насмешкой Богдан и, одёрнув мое задравшееся платье, звонко шлёпает меня по ягодице. – На тебя у меня всегда управа найдется.

Богдан

На входе в клуб «Ривьера», владельцем которого я являюсь, меня встречает управляющий Алексей. Бежит за мной как щенок, потерявший хозяина, и заискивающе поскуливает:

– Богдан Олегович, сегодня Игорь Чащин заезжал и спрашивал…

– Рот свой улыбастый закрой и живо дуй ко мне в кабинет. Разговаривать будем.

Улыбаться Леша моментально перестает, бледнеет и вообще начинает походить на сдувшийся воздушный шарик. Видит, гаденыш, что батя зол.

– Слушаю, Богдан Олегович, – блеет он, прикрыв за собой дверь.

– Собеседование на должность стриптизерш два месяца назад помнишь, Леша?

Управляющий таращит на меня перепуганные глаза и делает нервное движение кадыком.

– Их вроде не одно было. Все и не упомнишь.

– А ты уж упомни, пожалуйста, Леша, – саркастично потешаюсь я. – Очень нужно мне. Сможешь?

Поняв, что сморозил глупость, гаденыш кивает.

– Я тебя попросил девочку понравившуюся за стол ко мне привезти. Худенькая, светлые волосы, глаза на пол лица, обалденная попа. Анютой звали. Вспоминаешь?

Алексей закатывает глаза и фальшиво морщит лоб, делая вид что копается в памяти. Об стол его, что ли, носом приложить, чтобы думал побыстрее и время мое не тратил? Актеришка дерьмового театра.

– Вроде бы да, Богдан Олегович, вспоминаю. Девятнадцать лет, симпатичная.

– Симпатичная? – продолжаю глумиться я. – Правда, что ли? А когда это я крокодилиц к себе за стол звал? Ты лучше мне, дубина, ответь, на какую должность эта девочка пришла устраиваться?

– Так на стриптизершу вроде.

– Вроде? А если подумать? Предупреждаю, Леша, соврешь – я тебе такого пинка под зад дам, что лететь будешь прямиком до своего Мухосранска.