Так Розов и не понял, каким образом, например, Цепин, как бы, извлёк из… воздуха пачку денег. Солидная, существенная сумма. Возможно, абсолютно незаметно этот энергичный старик подменил кожаный лоскут другим, похожим на тот, что находился под верхней частью эфеса сабли, с заранее заготовленной надписью.

Царь Успения мог предполагать, что Розов оставит лоскут, возможную улику или «зацепку», себе… не удержится. Значит, он знал, что именно там спрятан кусочек кожи, но без надписи. Но если он об этом знал, то получается, что Цепин что-то известно о трагической смерти Арефина или сам является… убийцей. Но зачем? Именно, в этом и стоит разобраться.

А все эти сказки, которые он рассказывал Розову, только для того, чтобы у него, Розова, «крыша поехала». Вот он настоящий и прямой убийца своего друга – Лепин!

– Балбес ты, Толя,– прочитав на расстоянии мысли Розова, вслух, по сути, сам себе сказал Царь Успения.– Но ты в таком раскладе не виноват. Давит в тебе твоего будущего Великого Элементала, а ныне подростка жестокий, могучий и «справедливый» Фобостиянин. Я отправить его в Мир Каменных Существ я пока его не могу. Не поступало такого распоряжения, значит, и время не пришло.

Цепин прошёл на кухню, достал бутылку с водкой, налил себе в стакан. Выпил, закусив куском сыра. Всё человеческое ему, Великому Элементалу в человеческом облике и на самом деле было не чуждо. Ведь он был ещё и человеком. Тут земная обитель, то есть данная её форма в определённой категории состояния, диктовала Григорию Матвеевичу свою волю. Он, как и все, по земным понятиям и «правилам» был, что называется, смертен. Кроме того, считался законопослушным гражданином, работал, не являлся бичом и бомжем.

Он отправился в прихожу заем, чтобы отворить входную дверь, зная, что сейчас к нему придёт не чаёвничать, а по делу, и с самыми серьёзными претензиями и обвинениями Розов, и скажет:

– Я пришёл к выводу, что, как ни печально, а ты, Григорий Матвеевич, убийца Арефина.

Всё так и произошло. Подал свой резкий голос звонок в квартиру. Вошёл, недовольный и с очень озабоченным видом, Розов, именно то и сказал, что ожидал услышать от него Эвтаназитёр. Анатолий, не разуваясь, прошёл в комнату, сел на диван и закурил и произнёс:

– Так что будем делать, Григорий Матвеевич?

– Ничего, кроме того, что начнём изучать существо в человеческом «скафандре», научившимся мыслить только ортодоксально. Никак иначе. Будем смотреть и недоумевать.

– В то, что ты, Григорий Матвеевич, добрый и всемогущий джин, я, прости меня, не верю. Все твои фокусы объясняются тем, что ты в курсе того, что произошло там, в овраге.

– Если бы это было так, то я не стал бы обращаться к тебе… Впрочем, конечно же, вру. Но неумышленно. По определённым причинам мой контакт с тобой должен был произойти всё равно. Почему именно с тобой? Считай, что судьба… От неё не уйти и, по большому счёту, её не изменить.

– Я помню, что я – наследник крановщика. Полнейшая чушь!

– Пока это лишь предположение. Запомни, что только полные недоумки – творцы своей судьбы. Кстати, все джины относятся к цивилизации Стихий, которая, по долгу службы, мне подвластна.

– Напрасно ты иронизируешь, Григорий Матвеевич. Дело очень серьёзное.

– Толя, я хочу продолжить свою мысль и определённо заявить, что, если дураки существуют на Земле-матушке, значит, так угодно Богу. Они, вероятно, потому и дураки, что… просто не готовы находиться в разуме.

– Сказать можно всё…

– Я в курсе того, что ты держишь связь с криминалистом Фёдором Крыловым. Но вот, почему-то, забыл поинтересоваться, имеются ли там, в овраге, следы от моих ботинок. А их ведь там нет. Я уже имел возможность встречаться со следователем Игорем Жукановым, человеком, созданным Господом для земного… греха.