Сквозь пальцы рук выступали капельки слёз и падали на траву. Он даже не видел, что кто-то стоял за оградой и наблюдал за ним, не решаясь заговорить. Это была та самая девушка, за которой наблюдал Милле из окна аудитории. Она уже убрала сад и вернулась за корзиной с листьями, чтобы выбросить содержимое в мусорку за зданием колледжа. Увидев молодого человека, закрывшего ладонями лицо, она долго не могла понять, что с ним происходит. Лишь только когда заметила блеснувшую на его пальцах слезу, ей всё стало понятно.

«Какими злыми бывают подчас некоторые ученики, когда критикуют чужую работу! – подумала она, ошибочно предполагая, что причиною слёз этого человека была жестокая критика его работы некоторыми старшими учениками. – Разве можно доводить человека до такого состояния! А хуже всего то, что многие из критикующих ещё толком сами ничего не умеют делать, только умело оскорблять других научились… Как же сделать так, чтобы он перестал расстраиваться по пустякам? – размышляла далее девушка. – Я его совсем не знаю, да и заговорить первой с ним как-то неприлично: он, судя по одежде, из богатой семьи, а я… я всего лишь здесь работаю…»

Она подняла свою корзинку и тихонько стала отходить в сторону. Эдмон, словно почувствовав чьё-то присутствие, поднял голову, желая узнать, кто потревожил его одиночество. Но он лишь увидел удалявшуюся девушку в одежде прислуги и белой косынке, из-под которой выбивались длинные каштановые волосы.

«Хоть бы она ничего не заметила…» – подумал юноша, тяжело вздохнув и вытирая платком слёзы. Ещё с минуту он посидел на скамейке, чтобы сошла краснота с глаз и щёк, и собрался было уйти, но едва он сделал несколько шагов по направлению к выходу из лабиринта вечнозелёного кустарника, как его окликнул приятный женский голос с той же стороны, где незадолго до этого стояла незнакомка в платке.

– Вы кого-то ждёте, молодой человек?

Эдмон обернулся. Перед ним за забором стояла одна из учениц, скрываясь от солнца под белым кружевным зонтиком. Впрочем, она вся была в белом, даже фартучек, слегка испачканный красками, тоже был бел, как снег. Её изящное дорогое платье весьма кокетливо облегало стройную тонкую талию. Как и полагалось ученицам этого колледжа, она не носила головного убора и перчаток ввиду специфики практических занятий. Но это ничуть не уменьшало её красоты и великолепия густых льняного цвета волос, пряди которых развевались от ветра. Она словно вся сияла на солнце, как ангел в лучах Божьего благословения.

Юноша поторопился ответить:

– Я… нет, мисс, я просто тут отдыхал… – он подошёл ближе, сомкнув пальцы на одном из плетёных железных узоров ограды. – Извините, если я вас испугал.

– Что вы, – ответила кокетливо незнакомка.

– Простите, я не представился, – поспешил исправить оплошность Эдмон, слегка поклонившись, – меня зовут Эдмон де Гарнье. К вашим услугам…

Девушка подошла ближе и глядя на собеседника своими голубыми, как небеса, глазами, ответила:

– Элоиза Беркли…

Её взгляд замер на лице юноши.

«Боже… передо мною совершенство…»

Она не смогла отвести глаза. Сейчас ей трудно было понять, что её так в нём притягивает. Как невидимый магнит. Ей вдруг захотелось во что бы то ни стало не отпускать его, слушать его тихий мягкий голос, видеть его глаза и только его глаза. Если он уйдёт – это будет пытка для неё. Понимая лишь то, что она попросту влюбилась в него с первого взгляда, она, не позволяя ему смотреть куда бы там ни было, кроме как на себя, подошла вплотную к ограде и коснулась тонких пальцев юноши.

Может быть, точно так же было и с Антонио, много лет назад?.. Может быть, именно с этого всё и начиналось? Эдмон не знал наверняка, он об этом никогда не задумывался, не вспоминая или не желая вспоминать прошлого отца в силу некоторых причин. Сейчас что-то другое руководило его поведением. До нынешнего дня непонятное. Тщетно его разум пытался найти логическое объяснение тому, что с ним сейчас происходило, но вся логика загонялась в тупик, постепенно отступая вглубь и уступая место тому, чему он пока не дал названия.