- Я не имею права вести тебя к королю вооруженную, - усмехнулся Фиолетовый.

- Ты поведешь меня к королю вооруженную, - упрямо склонив голову, ответила Ивон. - Это не моя магия, не мое оружие, все дело в платье. А платье висело тут. Значит, король допускает мысль, что в нем кто-то может к нему явиться, и не боится этого.

- Я не верю тебе! - огрызнулся Фиолетовый. - Дочь Уорвика!

Ее родовое имя Фиолетовый выплюнул с особой ненавистью, и Ивон расхохоталась неожиданно для самой себя.

- Что?! - воскликнула она. - Все дело в отце? В моём имени? Ты знал моего отца? Дорогу он тебе перешел?! Занял место, на которое ты сам метил? Я заметила, как ты переменился, когда король благосклонно повел себя по отношению ко мне, хотя отец, кажется, был изгнан им?! Ты что, ожидал, что король будет ко мне суров и зол? Хотел, чтобы он погромче назвал мое имя и при всех растерзал, покарал меня? О, я вижу - ты хотел бы этого!

- Замолчи! - задушено выдохнул Фиолетовый, отступая от Ивон, словно она была не тонкой, хрупкой девушкой, а исчадием ада. - Просто замолчи, не смей так говорить!

- Ты, верный слуга короля, - продолжала насмехаться над ним Ивон. - Иди, скажи ему о моем выборе платья, и скажи, что твое сердце дрожит от ужаса, потому что в рукаве у меня нож. Интересно, король разделит твой ужас? Запрется в своих покоях? Выждет, пока меня не выставят прочь, и только тогда выйдет из-под замка? И ты отпустишь меня в люди, чтобы я рассказывала всем, что могучий Железный король, окруженный охраной, боится девчонки с ножом в рукаве?

Это было последней каплей.

С ревом Фиолетовый налетел на Ивон, позабыв об опасности, припечатал ее к стене, сжал грубыми руками ее тонкие запястья, распластал девушку под собой, прижавшись всем телом, будто ожидая от нее смертельного удара, готовый принять его.

Но платье осталось платьем. И даже упомянутый стилет не выскользнул из рукава - ничего. А перепуганная Ивон ощутила на себе вес тела мужчины, ощутила его жар и дрожь, его звериное, неистовое, вырывающееся из-под контроля желание.

Сквозь прорези в его маске девушка увидела горящие магическим светом глаза, зеленые, как изумруды. Они были безумны; словно тысячу лет Фиолетовый сдерживал себя, не позволял простым человеческим страстям гореть в своей душе, а они там тлели и жгли его, пока не выплеснулись этой стремительной, яростной вспышкой наружу.

Он жадно принюхивался к девушке, к ее тонким кистям рук, к ее шее, к ее лицу, и не потому, что хотел уличить ее в магии. Он жадно впитывал ее запах, аромат ее юного женского тела, которое - Ивон это точно видела! - хотел просто растерзать, разорвать, растрепать, вынуть из строгого платья, присвоить себе.

- Ты очень долго жил взаперти, - отчего-то вдруг произнесла Ивон, разглядывая железную маску, склонившуюся над ней. Ее тонкий пальчик чуть коснулся металлической острой брови, кое-как изображенной на металле грубыми насечками. - Покажи мне свое лицо. Или это тоже запрещено королем?.. Тебе нельзя думать о себе, о своей жизни, о своих чувствах? Король тебе запрещает смотреть на женщин? Продолжать свой род?..

- Нет, - глухо ответил Фиолетовый, шумно дыша, словно там, под маской, ему не хватало воздуха. - Запрета на это нет.

- Тогда что же?

- Я должен посвятить свою жизнь и все свои силы делу служения королю! - прошептал Фиолетовый, страстно сжимая руки Ивон. - Я должен быть беспристрастен. Я должен делать то, что выгодно королю. За этой маской должны быть похоронены мои чувства и личное… все личное…

Он сглотнул душащий его ком и продолжил:

- Но тут являешься ты!.. Какая злая ирония… Именно ко мне! Дочь предателя Уорвика! И король выделяет тебя из всех и одаривает своей милостью, как будто ничего и не было!..