А однажды явились они — кроктариацы. Приехали на огромных машинах, извергающих из больших пушек огонь, и сожгли всё дотла. Дине же удалось спастись просто чудом. Она как раз была на нелегальной вылазке за рыбой.

Нелегальной — потому что само гетто от моря было огорожено высоким забором, и людям на берег было нельзя. А Дина знала лазейку, и когда возвращалась — увидела, что творится что-то страшное, вернулась и спряталась в ущелье, несколько недель жила там одна, пряталась в морской пещере, вход в которую был через воду, пока её там не обнаружили повстанцы.

С тех пор она ещё более люто ненавидит всё, что связано с кроктарианцами и говорит, что готова в любой момент жизнь положить на борьбу с ними.

Думаю, такая её непримиримая ненависть — одна из причин неприязни ко мне. Она считает, что я, как минимум, прожив столько времени в доме командора кроктарианцев, должна была попытаться ему как-то навредить.

Я, крепко удерживая поднос, пошла в конец большой столовой, к столику, из-за которого мне помахал Том.

— Ты сегодня поздно, — сказал он, когда я опустилась на стул и поставила еду на стол.

— Много дел было в медблоке, — пожала плечами. — Ты, кстати, тоже.

— Угу, — он откусил кусочек сушки и аппетитно захрустел ею. - Надеялся встретиться с тобой.

В любой другой раз я бы, скорее всего, даже не обратила внимания на эту фразу, но после слов Шейна само как-то получилось зацепиться. И не просто зацепиться — я почувствовала, как потеплели мои щёки.

— Решил, что мало измучил меня на тренировке? — попыталась отшутиться я.

— Ага, — он улыбнулся простодушно и открыто. — То-то я смотрю, ты слишком легко присела на стул. Видимо, приседаний надо было дать больше. И даже руки не дрожат.

Он положил свою крупную горячую ладонь чуть выше моего запястья и немного сжал, на что моё тело отреагировало странно. Я вздрогнула и уронила ложку. Хорошо, что пустую.

— Эй! — пожурила его я, стараясь игнорировать странное тепло на коже, хотя он уже убрал руку. — А если бы я держала горячий чай?

Он сложил ладони, жестом прося прощение, а я, наконец, приступила к обеду.

— Лили, у меня к тебе предложение, — сказал Том заговорщическим тоном. — Но Шейну оно не понравится. Однако, ты взрослая, сама уже решать имеешь право.

У меня после такого вступления у меня едва еда комом в горле не встала. Что такого намеревался предложить мне Том, что мог не одобрить Шейн?

— На днях планируется вылазка, нам нужен медик. Задача довольно простая, уровень опасности крайне низкий. Думаю, ты уже достаточно подготовлена для первого боевого задания. Что думаешь?

5. 5

— Я сказал нет.

— Шейн! — я ожидала, что он будет недоволен, но Шейн крайне категоричен. — Так нечестно! Я готова!

— Нет, Лили, не готова, — он покачал головой, слишком сильно надавил на ключ, и гайка слетела “с мясом”.

Брат отбросил в сторону сломанный прибор и, тяжело вздохнув, посмотрел на меня исподлобья.

— Нет, готова! Том тренировал меня шесть месяцев, Шейн. Я больше не могу сидеть в бункере, понимаешь? Короткие вылазки на солнце не в счёт. Я хочу быть полезной!

— Ты и так полезна, Лили. Ты почти врач, а такие у нас на вес золота. Мы тебя должны беречь.

Я видела, как он сжал зубы, а взгляд заволокло пеленой грусти. Шейн потёр переносицу, пытаясь скрыть свои эмоции, но потом шагнул ко мне и сжал плечи.

— Лил, я чуть не сдох, когда тебя забрали, понимаешь? С ума сходил, обезумел от горя. Мне башню снесло напрочь. Если бы ребята из сопротивления не пришли за мной и не дали надежду на твоё спасение, я бы не вывез, — он смотрел мне в глаза, и я ужаснулась, как на самом деле сильно ударило по нему то, что меня забрали в “Источник”, как изменило это его. — Я ничего в этой жизни не боюсь уже, Лили, ничего. Только одного — снова тебя потерять.