— Ничего не будет, пока ты сама этого не захочешь. В любой момент ты вправе встать и уйти. 

Именно это я и хотела от него услышать. Главное теперь — чтобы я захотела встать и уйти. Потому что я отчётливо понимала: он захочет сделать всё для того, чтобы у меня даже не возникло такого желания.

Мы подошли к красиво сервированному столу, и Руслан отодвинул для меня стул. Комната и в самом деле больше походила на огромный банкетный зал. Никакого намёка на интим, но романтичная обстановка была налицо. Официант появился в ту же секунду и предложил нам меню. Я мельком взглянула в лицо Руслана и вспомнила о недавней аварии, о нашей вчерашней встрече в клубе и его напористости... Мне нравилось, что он умел держать себя в руках. И в то же время был настойчив. Как эти два качества уживались в мужчине — не знаю, но тем не менее это выглядело очень достойно и по-мужски.

— Я буду салат из запечённых овощей, стейк из лосося и… мороженое на десерт, — я закрыла меню и отложила его на край стола.

— Мне стейк из говядины, — произнёс Руслан, не отводя от меня глаз.

Официант кивнул и вышел из зала, а мой спутник, откинувшись на спинку стула, вперился в меня прищуренным взглядом. Он часто бывал в этом месте? Водил сюда девушек, чтобы произвести на них впечатление? 

— Расскажешь о себе? Почему врач? Ты слишком прямолинейна и бессердечна для такой профессии.

— Обычная история, — я проигнорировала его колкие замечания и намёки. — Мама долго болела, и в старших классах я поняла, что мне это пригодится в жизни, чтобы ухаживать за ней… В итоге не пригодилось — она умерла, когда я училась на последнем курсе. В остальном же моя жизнь, как и у большинства: дом, работа, друзья. Прямолинейна, говоришь? — я ухмыльнулась. — Это только с тобой. Если тебе вовремя не дать отпор, то ты сметёшь всё на своём пути. А бессердечность… Никак не можешь забыть, что я не спросила у Веры о твоём самочувствии, когда оставила в клинике одного?

— Почти так, — сдержанно кивнул он. — А личная жизнь? Ты всё-таки несвободна? Или у тебя временный разлад в отношениях? Ты ведёшь себя так, словно Пушкин с тебя писал своего «Евгения Онегина». Ты из тех женщин, для которых порядочность и семейные ценности дороже запретного чувства, я прав?

— Я бы не сидела здесь сейчас с тобой, будь у меня отношения и мужчина. В прошлом у меня были длительные отношения, которые недавно закончились, — мне стало не по себе от пристального взгляда тёмных мужских глаз. — А ты... Ты и в самом деле свободен? 

— Да, — уверенно ответил он. — И никогда не был женат. У меня нет детей и ничего, что могло бы тебя отпугнуть. Семейные ценности у меня в почёте, но я прагматик. 

— С чего ты решил, что наличие бывшей жены и ребенка меня отпугнуло бы?

Я задержала взгляд на татуировках, которыми были покрыты кисти его рук и подумала о том, что нельзя слепо доверять человеку, как бы он к себе ни располагал. Маловероятно, что он сидел в местах не столь отдалённых, но тем не менее я ничего о мужчине не знала.

— Такая притворщица, — ухмыльнулся он, а я вскинула подбородок. — Я к тому, что ты пытаешься показать, что уверена в себе и не боишься меня, но это не так, — задумчиво произнёс он. — Что думаешь на этот счёт?

Поднял руку, заметив, что я рассматриваю его татуировки с заинтересованным выражением на лице. Расстегнул пуговичку на манжете и закатал рукав рубашки по локоть, показывая мне рисунок. У него всё тело было покрыто татуировками?

— Самая популярная мысль, которая, наверное, приходит многим, кто видит татуировки, что человек сидел в тюрьме и как-то связан с преступной деятельностью. Или скрывает шрамы. Ты не сидел, — я покачала головой.