Наверное, я должен был прекратить и, прежде чем всё-таки продолжить, раз сто переспросить, уверена ли она, хочет ли она… Но я, будучи эгоистичным мудаком, просто прижал её к себе и продолжил ласкать пальцами. И её тихие стоны придавали уверенности: она абсолютно точно совершеннолетняя, мне даже в паспорт заглядывать не надо, потому что запах её говорил, что ей лет двадцать. Наверное, таким экстремальным способом она решила избавиться от девственности, так как нормальных кандидатов не было. 

То, что я всё-таки учуял, что она девочка, дало мне одно: теперь я точно буду предельно аккуратен, чтобы не сделать ей сильно больно. Пусть меня и не прельщала до этого перспектива возиться с девственницами, сейчас я уже не в состоянии остановиться. Как я вообще могу подумать о том, чтобы прекратить это до тех пор, как попробую её? 

Нет, всё. 

Я оторвался от Миры, включив воду, которой и смывал с неё пену. Я касался как можно откровеннее, и только сейчас понял, что её неторопливость и осторожность на самом деле – смущение. Даже щёки слегка краснеют, просто это не слишком заметно. 

Внизу всё ещё продолжала греметь музыка, но я понадеялся на Лизино благоразумие, которое обосновано тем, что я ей разрешал с домом делать что угодно в пределах разумного с одним условием: никто из её гостей не должен просочиться на второй этаж. 

И сейчас, выходя из ванной голым с голой же Мирой на руках, я цепко оглядывал коридор, направляясь в свою комнату. Всё-таки, ванная комната – не то место, где такая девочка, как Мира, должна стать девушкой. 

По дороге нам никто так и не встретился, я даже не прислушивался: люди ходят обычно как кони, их за километр слышно. Так что незамеченными мы оказались в спальне. 

Мира даже не стала рассматривать комнату, она во все глаза смотрела на меня. Её взгляд то и дело соскальзывал с лица ниже, но тут же возвращался. В глаза она мне, впрочем, не смотрит. В основном, только на губы. 

Я аккуратно опустил её на кровать, немыслимым движением перед этим откинув покрывало. Волосы Миры раскинулись по подушке, превращая её при этом в подобие ангела. Ангела, которого я сейчас сделаю порочным. 

Она прикрывала глаза, когда я гладил её бёдра. Щурилась от удовольствия. Вместо стонов она выдавала хриплые вздохи, от которых у меня планка падала, но я держался. Исследовал ладонями всё её тело, ласкал медленно, тягуче. Если бы кто-то когда-то сказал мне, что на всё это у меня хватит выдержки, я бы послал его подальше. Но сейчас я даже получаю удовольствие от этой сладкой пытки. 

Я проник в Миру одним пальцем и отчётливо заметил, как она напряглась. Хотелось усмехнуться, но я лишь потянулся к ней и поцеловал, чтобы отвлечь. Она была достаточно влажной, чтобы проникнуть в неё по-настоящему прямо сейчас, но она должна кончить. Ей в любом случае будет больно, но пусть сначала будет всё-таки хорошо. 

Целую её глубоко, одновременно с этим нахожу её клитор, и она вздрагивает, выгибаясь. Мягко его массирую, из-за этого Мира отрывается от моих губ и тихо стонет, кусая губы так сильно, что даже начинает пахнуть кровью, совсем чуть-чуть. Я не сдерживаюсь, облизываю её губу, от чего она вцепляется в простынь и выкручивает её в ладонях, почти задыхаясь. К одному пальцу я добавляю второй, он проникает с трудом, но Мира только сильнее жмурится, не подавая признаков сильной боли. Ласкаю клитор и одновременно двигаю пальцами, чтобы подготовить. 

Её оргазм почему-то наступает слишком неожиданно. Она сжимает собой мои пальцы, моё терпение машет рукой на прощание. Я, даже не задумываясь, нависаю над ней, чтобы в следующий момент, прижав её руки к подушке над головой, войти одним быстрым движением.