Я чертовски зол, но пытаюсь не показывать этого. Вместо того чтобы кричать на неё, поднимаюсь на ноги и иду на кухню.

— Знакомься пока с договором, — бросаю я, двигаясь вперёд.

Сдалась мне эта забота? Однако, я всё равно наливаю чай с лимоном и добавляю туда пару ложек мёда. Приношу стакан и ставлю перед Софией. Она поднимает на меня взгляд, но я остаюсь в тени. Я не открываю шторы, и в комнате сумрачно, поэтому безобразие моего лица она практически не видит.

— Спасибо, — шепчет София, обхватывая кружку руками. — А можно попросить вас включить свет? Тяжело читать в темноте.

— Исключено, — резко отвечаю ей.

— Ах так! Тогда я не буду жить в вашем доме во время вынашивания ребёнка.

Я мысленно закатываю глаза. Юристы переглядываются между собой. Эта девчонка решила спорить? Серьёзно? Другую на её месте я бы уже приструнил, но мне становится даже интересно, как далеко она сможет зайти.

— Хочешь внести изменения в предложенный договор? — спрашиваю я и ухмыляюсь.

— Хочу! — смело отвечает она, делая глоток приготовленного мной чая и с вызовом глядя мне в глаза.

***

Я иду против Чудовища, но он позволяет это делать. Мне кажется, что он сам начал игру и теперь наблюдает, кто кого сможет переиграть. Возможно, он и готов добавить какие-то пункты в этот договор, ведь в первую очередь важно, чтобы будущая мать чувствовала себя хорошо… А как можно чувствовать себя хорошо в темноте?

— В доме всегда должно быть тепло и светло. Солнечный свет обязателен для ребёнка, следовательно я тоже должна получать его в достаточном количестве. Впрочем, если вы не будете достаточно освещать дом ночью, я могу запнуться, упасть и навредить не только себе, но и ребёнку…

Алексей стискивает челюсти, но кивает, соглашаясь со мной. А потом смотрит на своих юристов и даёт им знак, чтобы вносили мои требования в договор, те, что он одобрит.

— После рождения ребёнка я хочу получать информацию о его состоянии. Понимаю, что вы не желаете, чтобы он знал свою мать, но я должна быть уверена, что он в порядке. Фотографии тоже необходимы, чтобы убедиться, что ваши слова верны.

Алексей ухмыляется и отрицательно качает головой.

— Исключено! Посмотри-ка договор внимательно. Там есть такой пунктик, что ограничивает твою дальнейшую осведомлённость о моей жизни и жизни ребёнка.

— Я его заметила бы, если тут было светлее… Впрочем, этот пункт следует удалить.

Я понимаю, что перегибаю палку, но пытаюсь понадеяться на «авось». После того как мне приснился кошмарный сон, я не могла заснуть и искала в интернете информацию о суррогатном материнстве. Мне удалось нарыть кучу статей о том, как девушки забирали ребёнка себе и оставляли заказчиков ни с чем. Достаточно нарушения хотя бы одной статьи закона, а тут уже перепрыгнули через несколько. Отлично понимаю, что непросто будет тягаться с самим Вольским, потому что у него вон какие юристы, но я попробую, если придётся. Поэтому ему лучше согласиться на мои условия.

— Исключено! — цедит он сквозь зубы, и я замечаю, как мужские руки сжимаются в кулаки. — Ты откажешься от ребёнка и исчезнешь из его жизни. О его развитии сможешь узнавать из новостей, наверняка журналисты будут добывать какую-то информацию. Я не обязан отчитываться перед тобой.

— Ладно! — сдаюсь я.

— Ладно? — переспрашивает Алексей, явно удивлённый тем, что я так быстро пошла на уступки.

— Ладно, — пожимаю я плечами.

— Ладно! — повторяет он уже тише и хмурится.

— Я хочу, чтобы вы уважительно относились ко мне на протяжении беременности, чтобы мы были на равных. Я не потерплю запугиваний и отношения к себе как к прислуге.