Жесткость, подавляющая властность и какая-то природная агрессия ощущаются в его запахе, в его вкусе и в каждом движении. Только вопреки всему это не пугает. Напротив, очень сильно будоражит и возбуждает. Настолько, что голова кружится, дыхание обрывается, и кровь по венам гудит, вызывая в каких-то частях тела онемение, а в других – жгучее покалывание.

Четыре года назад после такого поцелуя я оказалась в постели Тимура. И сейчас… Чувствую, что он подводит к тому же. Не прекращая господствовать в моем рту, жадно сжимает мою талию, нетерпеливо скользит к бедрам, оглаживает и стискивает задницу. Вздрагиваю и инстинктивно замираю, когда его крупная ладонь забирается мне под майку. Обжигает кожу, вызывая рваные стоны. Тихомиров их поглощает, но полностью мое откровенное волнение не заглушает. И, как бы мне ни было стыдно, обхватывая грудь, получает еще более красноречивое доказательство моего возбуждения – паралитическую дрожь удовольствия.

Упираясь руками в напряженные плечи Тимура, отталкиваюсь только потому, что дышать не могу. Громко хватаю воздух и неосознанно поднимаю взгляд к его глазам. А больше он не отпускает. Необъяснимо, но факт – не могу разорвать установленный зрительный контакт. Я вроде как вслепую перебираю ногами и отшагиваю, но Тихомиров надвигается следом. Все это время мои ресницы заторможенно трепещут, а губы то открываются, чтобы глотнуть кислорода, то закрываются, чтобы его удержать. Под палящим полным страстного голода взглядом мне никак не удается выровнять этот процесс.

– Я хочу тебя, – говорит Тимур. А я не могу понять, что меня сильнее шокирует: само заявление или тон, которым он его делает – горячий и безапелляционный. Пока я это перевариваю, Тихомиров наклоняется и кусает мою нижнюю губу. Боли не вызывает, только огненную вспышку очередной волны возбуждения. Как бы глупо это не было, но если бы он стремился доставить мне удовольствие своими ласками, как пытался сделать в новогоднюю ночь Костя, я уверена, пробирало бы меньше, чем сейчас… когда он выдает свое нетерпение. – Спи со мной, Птичка. Я готов доплачивать. Скажи, сколько. Проси, что хочешь, – оглушает рядом жестких фраз.

И меня больше не радует то, что он смотрит на меня, как на страстно желанное лакомство. Волна обиды и унижения все приятные ощущения смывает. И даже ладонь его на груди не греет, а вынуждает поежиться и стремительно отпрянуть.

Что у него в голове? А я? Ну что за дура?

– Отпусти меня немедленно, – мой крик получается истеричным. Ну, уж как есть… Не могу сдержать негодования. То ли мне отчаяние силы придает, то ли Тимур, опешив от моих психов, сам отпускает – удается освободиться. – Я… Я здесь, чтобы работать на кухне, – палец, которым я трясу перед его лицом, расставляя акценты, сам по себе выразительно дрожит. – Ни на что другое не надейся, – голос звучит задушенно и глухо. Все еще пребываю в шоке от столь возмутительного предложения. – Если бы я знала, что ты такой мерзавец… – не хватает сил договорить. – Я… Думала, ты из-за Артура помогаешь… А ты… Каким ты был, Тихомиров, таким и остался! Плевать на других, важно лишь то, чего хочешь ты!

Мой голос обрывается, но Тимур не спешит отвечать. В какой-то мере выглядит озадаченным, но по большей части зол. О, да! Это не просто видно, это ощутимо! Невыносимо выдерживать, но и уйти не могу. Жду чего-то, дурочка. Извинений, каких-то объяснений… Хоть что-то! Только вот никакой реакции от Тихомирова так и не дожидаюсь.

В дверь стучат. Несусь стремглав на выход, опережая хозяина комнаты. Выбегаю и проскакиваю мимо какой-то расфуфыренной девицы, которую привел Клинт. Отстраненно улавливаю изумленный вид обоих. Представляю, что можно подумать… Щеки уже не просто пылают, их болезненно пощипывает. Я ведь так разволновалась из-за чертового контракта, не подумала даже набросить халат. Заявилась к Тимуру в пижаме. Неудивительно, что он решил сделать мне такое предложение. Очевидно, ждал эту даму, чтобы сбросить сексуальное напряжение. А тут вдруг я… полуголая и бестолковая.