Я кивнула, растёрла замёрзшие плечи, после тёплого одеяла.
Мы остановились перед двухэтажным домом: расписные ставни, на окнах висят ящики с пышными кистями глициний. С окна на первом этаже торчала лапа рыжего кота. 

Неловко переступала с ноги на ногу. Раннее утро, наверняка все ещё спят, а мы незваные и нежданные. Как меня встретят?

Колин словно не замечал моих терзаний, поднялся по скрипучим ступеням, толкнул дверь, махая рукой, мол чего встала — заходи. Осторожно наступала на край ступеней, чтобы те не скрипели и хозяев не тревожили, подошла к мужчине. И тут же улыбнулась, вдыхая такой родной и знакомый аромат трав и цветов полной грудью.

— Всё верно, ребёнок, тётка моя тоже травница. Да вот в городе осталась.

— Туве? — Колин включил свет.

Просторная комната, завешенная пучками трав. Большой тяжёлый стол не отличался порядком: травы, колбочки, ступка, ножи, ложки, весы скоромно выглядывали из-под прикрывающей прохудившейся корзинки.  Запылённые шкафчики надёжно скрывали от любопытных глаз своё содержимое. Под стенами три деревянные лавки, широкие, чтобы можно было спать, но грязные и со слоем вездесущей пыли. 

Дверь тихо скрипнула, впуская в комнату хозяина дома — рыжего кота. Наглые зелёные глаза, высокомерно задранный хвост и величественный мягкий шаг, присущий только кошачьим. 

— Это пройдоха Ярл, — Колин улыбнулся, наклонился, чтобы потрепать кота за ухо. Кот фыркнул, дёрнул хвостом и, с видом непонятой души, спрятался за столом. — Ты не смотри, что он такой красивый и спуску не давай, а то сядет на шею и будешь его обхаживать днями.

— Он милый, — мне понравился котейка. Пушистый наверняка громко замурчит, если мягко почесать за ушком.

Мне другое не давало покоя. Дом внешне выглядел аккуратным, ну ступени поправить не мешало бы, зато цветы свежайшие. И окна… я не увидела на них грязи с улицы. А внутри… запустение. Зато кот чистый, ухоженный, толстый. Две противоположности никак не соединялись в гармоничную картинку.

— Ты постой, а я наверх поднимусь, что-то не спешит хозяйка, — Колин хмуро смотрел наверх, в тёмный коридор.

Не дожидаясь моего ответа, поспешил к родственнице, оглушая протяжным скрипом ступеней. И что мне делать? Покрутилась на месте, внимательнее присматриваясь к деталям. Чувство будто дом пустой и здесь давно никого нет. Только наши следы на полу и кота.

Быстрый топот Колина и вот он едва не кубарем скатывается с лестницы.

— Эмеллиса, пойдём скорее, может, сможешь помочь? — впервые я видела этого мужчину таким растерянным и бледным.

Мы поднялись на второй этаж прошли в самый конец. Под ногами всё скрипело и дверь в комнату, также встретила протяжным скрипом. Затхлый воздух, полутьма. Я не сразу увидела, что в углу стоит узкая кровать. Табурет с горкой из трав, порошков, и непонятно чего ещё.

Подойдя к кровати удивилась, увидев старуху. Колину чуть больше сорока, вот и подумала, что тётке будет шестьдесят. Но внешне я бы дала все сто.

Провела руками над её телом. Болезни не нашла, тем не менее тело словно высыхает. Провела ещё раз. Результат тот же.

— Так не бывает…

— Что с ней?

— Не знаю. Болезни не вижу, но она словно высыхает, — повернулась к Колину. — И это не старость.

— Да какая старость! Ей всего шестьдесят пять!

Как я и предполагала. Что-то смутно знакомое прорывалось в памяти, пугая до холода в пальцах.

— Илла Туве? — легонько тронула её за плечо. Женщина никак не отреагировала, я обернулась к Колину. — Это не болезнь в чистом виде…

Незадолго до моего побега нам в школе рассказывали о подобном. После того урока мы несколько дней приходили в себя. Это страшно. Это то, что не укладывается в голове и не может принять сердце.