— Ну рано не рано, дитё лучше знает, когда ему лучше. Не спорь. Лучше вот повесь ниточку заговорённую.

Как и обычно, она вновь не ответила на мои вопросы. Вот же ... что хозяйка, что кот. Одинаковые.

Ниточка оказалась очень длинной, я её по всему периметру комнаты развесила. А дальше я словно в туман провалилась. Туве заставила ходить, наклоняться, постоянно растирала поясницу. Когда уходила за простынями и водой, кот тёрся об меня, мурчал и лапками слегка выпуская когти разминал спину. Меня опять чем-то поили, что-то приговаривали, но всё ускользало.

Внутри билось две мысли: «Слишком рано» и «Надо помочь ребёнку». Туве давно причитала, что я мелкая и тощая, только пузо торчит, хоть бы разродилась нормально. Я отмахивалась, ну и что, что мелкая и худая? Он сколько таких бегает и ничего. А теперь я начинала понимать о чём она говорила. Меня охватила паника и страх не справиться. Первые роды всегда трудные. В конце концов, схватки сменились потугами.

— Ничё, Исонька, это даже хорошо, что рано, — Туве сидела напротив меня. — Ребёночек некрупный, легче пойдёть. Ты, главное, дыши.

И я дышала. Тужилась и дышала. Хотелось кричать, но я сцепив зубы рычала, не хочу ребёнка пугать, да и силы зря терять. Уставшая, вся мокрая и, даже несмотря на потуги, отчаянно хотела спать. Силы просто покидали.

— Э нет, милая, давай-ка ещё отварчику попьём, — к губам прикоснулась толстая стенка чашки, горьковатый запах ненадолго прояснил голову. Сделала два глотка и опёрлась о стену.

Туве решила, что рожать будем сидя. А мне уже всё равно, лишь бы поскорее всё закончилось. Она обтирала меня, говорила что-то и заставляла дышать и тужиться.

— Давай, Исонька, помоги своему ребёночку.

Я и рада бы, да не могу больше. Словно в наказание за спокойную беременность, роды выжимали все силы. И снова отвар и немного сил прибавляется на новый рывок. Мне казалось, что прошла целая вечность, но светлеющее небо за окном говорило, что не так и много. Всего-навсего ночь.

Стоило первому лучу солнца заглянуть в окно, как комнату огласил недовольный крик малыша.

— Ты глянь, какой красавец, — Туве улыбалась во весь рот, показывая моего сына.

Маленький, раскрасневшийся от трудов, мой сыночек недовольно хмурил бровки и смешно морщил крошечный носик. Сквозь слёзы я видела, как Туве бережно обтирает ребёнка, что-то приговаривает, но я не могу разобрать что именно. Да и неважно всё это. Протянула руки, чтобы взять сыночка, но Туве не дела, осторожно приложила к груди.

— Как назовёшь-то?

— Ох, — сынок больно схватил грудь, но тут же успокоился. — Я назову его Адаир.

— И хорошо, и правильно, — Туве вновь поднесла мне чашку с горьковатым отваром. — Попей, а я сейчас всё сделаю.

Я смотрела на своего кроху, на маленькие пальчики на моей груди, светлые волосики с вихром на макушке и благодарила Создателя за это чудо. За мою ошибку и всю боль. Мой сын стоит каждой слезинки, и ради него я сделаю всё что угодно.

Туве хлопотала вокруг меня, но я уже ничего не чувствовала, меня поглотила безграничная любовь к сыну.

— Ну пойдём наверх потихоньку, — Туве хотела забрать сына, но его крепче прижала. Не хочу даже на мгновение отпускать от себя. Женщина подхватила меня под локоть с другой стороны и помогла подняться.

— Ой, — ощущения не очень, всё болит и саму к земле клонит. С тоской посмотрела на лестницу.

— Илла Туве, а, может, я денёчек здесь на лавке? Мне нетвёрдо, — твёрдо, конечно, но лучше лавку потерпеть, чем ноги поднимать.

— Ну что ты такое говоришь. Давай помаленечку, там уже всё готово.

Что там может быть готово? У меня же и нет ничего, так немного пелёнок да и всё. Я же жила всё время в бегах, тут не до запасов и всех этих трепетных приготовлений, которыми занимаются все нормальные люди. Некстати вспомнила Гардара и его холодный взгляд. Надеюсь, между нами достаточно большое расстояние, чтобы мы с сыном оказались в безопасности.