Опасность…

Ярость и потребность разрывать поглотила меня без остатка.

Провал…

… я слышал рев, загнанного капканом, животного. Шарканье, будто кто-то карябал гвоздями железо. Когда агония становилась невыносимой, я кричал, требуя прикончить меня, чтобы прекратить муки. А моментами, кости издавали такой тошнотворный хруст, словно поселившееся во мне животное, жрало меня изнутри. Сухожилия, мышцы, кости, все это натянулось в струнку, как до предела натуженная тетива. Я цепенел. Зрение замылилось, только смазанные черно-белые тени, двигающиеся из стороны в сторону. Изо рта, дыхание вырывалось рваными клочками, и я никак не мог вдохнуть полной грудью, потому что легкие хорошенько придавило ребрами. Я пытался моргать, силясь прогнать пелену, но ничего не выходило… ничего…и снова провал.

Звуки сводили меня с ума. Невыносимый скрежет разрывал мой и без того, пошатнувшийся рассудок.

– Он пил из фляги? – обрывками донеслось до меня. Кто-то ответил ему. Я не разобрал. Что-то скользнуло по руке и груди. Я вскрикнул, когда кожу опалило звенящей болью.

Сколько это будет продолжаться? Сколько…

Я дернулся, как от хорошенького удара в челюсть. Распахнул глаза, натолкнувшись взглядом на вращающиеся лопасти вентилятора. Я пялился на него, как неандерталец на неожиданное появление огня, вслушиваясь в монотонный перескок механизма.

Где я, черт возьми?

Комната совсем не была похожа на халупу старика. Здесь не было книг, не было свалки из вещей, только огромная, королевских размеров, кровать. Слева, кресло, в котором дремал Эйдан. Сукин сын сопел, как ребенок, пока я пытался понять, что со мной происходило за эту неделю… год или столетие мук?

Я открыл рот, медленно вдыхая воздух. Сперва, легкие почувствовали давление, но затем, будто связывающий, до этого узелок, распустился, жадно поглощая кислород. Не знаю, сколько пинт воздуха я проглотил, но грудь настолько широко раздулась, что я на какое-то мгновение испугался, а не проглотил ли я аэростат,12 пока переживал обращение?

Смутные воспоминания обрывались на нескончаемой боли. Хотел бы я знать, через что прошел? Едва ли. Только одно успокаивало, что сейчас мне было намного лучше. Все, что перенес мой организм, осталось в прошлом, испытывая непривычную легкость. Каждый дюйм моего тела, плоти, был расслаблен. Погодите…

Срань… Господня…зачем мою голову пересадили к телу великана? Я и до этого был, как накачанный стероидами, качок, а теперь, превратился в его точную копию, только увеличенную в несколько сотен раз. Что они со мной сделали? Я шарил взглядом по своему обнаженному, раздувшемуся от огроменных мышц, телу и чертыхался, как неосмотрительно держать меня так, выставленным всем на глаза. Что если войдет кто-то из женщин? Штуковина, покоившаяся у меня на животе, даже в расслабленном состоянии, уже приводила в ужас. А если я увижу женщину, и звереныш начнет выделываться?

Я захотел прикрыться и, подтянув к себе руку, услышал мелодичный лязг.

Это что, еще такое? Цепь? Меня посадили на цепь, как взбесившееся животное? На запястьях, размером с мою голову, у меня были широкие браслеты с черными, крохотными камушками, похожими на тот же камень, из чего был мой талисман. От него, закручивалась в литые звенья, и сама цепь, волочащаяся по полу, до самой двери и исчезающая за нею.

– Очухался? – Я коротко глянул на Эйдана. Придурок таращился на меня с неприкрытым изумлением. – Черт, – он встал. – Да, ты огромный.

Спасибо, что напомнил, ублюдок. Я уже понял, что размером, с чертов Титаник, и все равно, кровать, на которую меня уложили, кажется соструганной для Дюймовочки. Мой затылок упирался в изголовье, а пятки свисали. Чего уж говорить, я занимал большую ее часть, оставляя место для чего-нибудь мелкого. Может, кота?