– Нет, – повторил Жоу.

– Тогда почему вы здесь? – спросил председатель.

Жоу, одетый в бледно-голубой ханьфу, который был ему слишком велик, дрожал всем телом. Он снова заговорил, стараясь, чтобы его пронзительный, срывающийся голос звучал уверенно, и Хэсина поморщилась от жалости.

– Произошла ошибка. Мама никак не могла убить отца.

Презрительные смешки посыпались на него как с верхних рядов, так и с нижних. Председатель взмахнул рукавом, и гул толпы утих.

– Ошибка это или нет, решать суду.

– Н-нет.

– Нет?

– Я… я могу поручиться за маму.

– Конечно, – пожал плечами председатель. – Так поступил бы всякий любящий сын.

– Прошу вас. – Жоу повернулся на дрожащих ногах и поднял взгляд на верхние ряды. Он смотрел на них так, словно они были стенами колодца, по которым ему предстояло взбираться.

– Обвинение – это еще не приговор, принц Янь, сын супруги Фэй.

Услышав голос Ся Чжуна, Хэсина тут же перевела на него взгляд. Он сидел среди других министров, как серый булыжник среди россыпи самоцветов. Но когда он заговорил снова, его голос звучал мягко.

– У вашей матери есть представитель, который сможет защитить ее. Позвольте правосудию идти своим чередом.

Судя по лицу Жоу, слова Ся Чжуна его не успокоили.

– Довольно, – произнес председатель. – Представители, у вас есть двадцать четыре часа до официального начала судебного заседания. Каждый из вас может встретиться со стороной, которую представляет, чтобы обсудить стратегию обвинения и защиты. Объявляю слушание закрытым.

Но никто не встал, потому что не встала Хэсина. Подняться на ноги сейчас означало повести людей за собой. Но как она могла вести кого-то, если не понимала, что происходит?

– Вставай, – одними губами прошептала Лилиан и пихнула ее локтем. Хэсина встала, и все последовали ее примеру. Шуршание, которое разнеслось по залу, прозвучало словно общий вздох. Комок отступил от горла Хэсины, и она вдохнула – как будто в первый раз за все это время. Затем она схватила Лилиан за руку.

– Встретимся в кабинете отца. Скажи моему пажу, чтобы привел туда Акиру. Давай же, иди.

Лилиан поджала губы.

– Ты уверена, что можешь идти?

– Я справлюсь. – Так или иначе она выберется из этого кошмарного места.

Лилиан убежала, а Хэсина медленно спустилась по ступенькам. Когда она вышла из зала суда в зал вечной гармонии, там уже почти никого не было. Но, как назло, не успела она сделать и нескольких шагов, как ее окликнул человек, которого она хотела видеть меньше всего на свете.

– Сестра!

Сначала Хэсина притворилась, что не слышит. Но потом Жоу позвал ее снова, и совесть не позволила ей проигнорировать его во второй раз. Она остановилась между последней парой колонн, которые были высечены из крепкого палисандра и покрыты перламутровыми узорами, изображавшими летящих журавлей, сорок и цапель. Она ждала, когда Жоу подойдет к ней.

Стоило ему оказаться рядом, она пожалела о своем решении: он тут же упал на пол и склонился перед ней в обряде коутоу.

– Моя мать невиновна, – зарыдал он. – Клянусь всеми Одиннадцатью героями.

Едва ли он мог найти для этого более неудачное время. В зале еще оставались придворные, и все они внимательно наблюдали за происходящим. Хэсина торопливо подняла Жоу на ноги.

– Прекрати, – тихо прошипела она, чтобы ее не услышали остальные. – Ситуация и без того тяжелая. У тебя никогда не получится восстановить доброе имя матери, если будешь падать ниц на виду у всех.

– П-простите. – От страха зрачки Жоу расширились. Но еще они светились надеждой. Хэсина видела в них отражение своего лица. – Но… значит ли это, что вы верите мне?

Она разглядывала его – своего нелепого сводного брата. Уши Жоу торчали в стороны, а редкая черная челка падала на жемчужный лоб. Она видела его четыре или пять раз в год – а то и меньше, если ей удавалось избежать встреч с ним, – но он совершенно не менялся. Он оставался искренним. Честным. Добрым.