– Теперь, когда все в сборе, – этими словами глава Совета, объявляет заседание открытым, – Пэйон введет в курс дела тех, кто до сих пор не знает о том, что произошло, и как это сказывается на наших делах. Это, также, уникальная возможность убедить Совет в том, чтобы внести правки в выговор. Итак?

Из-за теней, куда я обратилась ранее, дует легкий ветерок. Такой, какой подул если бы птица взмахнула крыльями, чтобы оторваться от земли и начать свой полет. Так Пэйон начинает свой рапорт:

– Мне доложили о нарушителе общественных порядков, предполагаемо, ком-то из членов Алиса, помышляющим в трактире над центральным шпионским штабом. – Кто-то за столом шепчется. – Он разгромил общий зал и напугал посетителей. Я отправил нескольких своих подчинённых, чтобы они все уладили: навели порядок, поговорили с хозяином трактира и привели пьяного балагура в чувство. Но поздно. Последнего приговорили к казни.

«Пэйон говорит так монотонно… Да уж, мог бы хоть немного посочувствовать для убедительности!»

– Никаких церемоний, – продолжает он. – Палачи совершали расправу прямо на входе в трактир, но никто из них не был облачен в маску-капюшон или мантию судьи. Все трое носили вражеский доспех и плащи с прокураторским гербом. Имея такого властного покровителя, они возомнили, что могут выносить приговоры и приводить их в исполнение самостоятельно. Вот я распорядился обрубить их грязные руки.

– Ты, кажется, забыл упомянуть одну немаловажную деталь, – Ифэ барабанит пальцами по поверхности стола. И по моим вискам.

– Ах, да! Приговоренный не состоял в рядах Алиса.

Заседатели круглого стола принимаются безмолвно переглядываться. Пламя дрожащих свечей освещает их лица. В их выражение мелькает нечто недоброе.

– Вы учинили конфликт с городской стражей из-за безымянного прохожего? – негодует самый старый член Совета. Вернее, его борода, о которую, скорее всего, Расмус же сам и спотыкается. Борода, которую он отращивал всю свою долгую-долгую жизнь. – И где он теперь?

– Убит, – отвечает Пэйон.

Шепот, доносящийся откуда-то слева от меня, распространяется по кругу, задев всех членов Совета. Всех, кроме Ифэ и Пэйона. И даже кое-кто из наблюдающих в зале позволяет себе перекинуться парочкой слов.

– Расмус задал конкретный вопрос, и твоё весьма прискорбное заявление не дает на него конкретного ответа. – Стоит главе Совета заговорить, как шепот стихает. И даже его пренеприятные начинатели не издают ни звука. – Тебе следовало доложить о том, что ты, Пэйон, оставил того человека на пороге «Логова Бронзовых Пиратов» рядом с еще тремя обезображенными трупами.

– Одну раненую доставили в лазарет, – женщина, облаченная в платье с пышными рукавами и с такой же пышной шевелюрой на голове, встает на защиту Пэйона. Но ее щит трещит под пристальным взглядом Ифэ. Ее зовут Хакика. Она мигом смолкает и вжимается в стул, сделав вид, будто главе Совета послышалось. И вообще, тут никого нет!

– Я не мог оставить еще один кровавый след на месте преступления.

– А я думала, что ты проявил сострадание к своей подчинённой, – произносит Ифэ.

– Она больше не моя подчиненная.

Непрекращающийся шепот в тени нервирует. Хочется бросить туда чем-нибудь тяжёлым, но я держу себя в руках.

– Потому что много говорит? – спрашивает Ифэ.

– Потому что не смогла защитить себя. – Командир избранных шпионов братства не поддается на провокации предводительницы Алиса. И хоть он наверняка догадался о том, что Пэн выложила ей всю правду, Пэйон продолжает врать Ифэ прямо в лицо.

– Ты не проявил к Пэн ни капли сострадания, однако сделался столь милосердным к какому-то пьяному бродяге? – недоумевает глава Совета.