– Перестань смеяться. Прекрати этот цирк. Ты вообще не в себе. Перед тобой труп, а тебе весело! – прокричал полицейский, пытаясь угомонить меня.

– Ты попробуй закрыть его мне, крыса, – прошипела я в ответ.

Я терпеть не могла местных охранников. Все они были для меня на одно лицо. Некий собирательный образ с одной на всех гнилой душой. Пропахшие пивом, подогретыми сэндвичами и жирными пончиками – одним словом, легавые. Я убеждена в том, что среди них не осталось настоящих людей. Они напичканы по уши гранатами со слезоточивым газом, дубинками, снайперскими винтовками и главным оружием, которое время от времени идет вход, – табельными пистолетами Beretta.

Их никак нельзя называть людьми из плоти и крови, это бездушные терминаторы.

Один из полицейских в ту же секунду выстрелил в меня. Транквилизатор попал мне в шею и мгновенно подействовал. Я сползла вниз по стене в грязной ночной рубашке, в которой больше похожа на привидение из средневекового замка.

Где-то там, в глубине души, я понимала, что сейчас отключусь, потеряв сознание. Роберта больше нет, а его тело скоро кремируют.

В камере уберут и отмоют кровавую лужу с пола. Не останется ни единого следа от человека, которого я любила.

Я этого не видела, но уверенна, охранники еще долго искали орудие убийства. Шутили, поговаривая, что я прогрызла ему живот и рукой вырвала сердце. Да, настолько безумной я им казалась.

– Ребята, забирайте ведьму и несите в камеру для пыток в подземелье, – ответил на немой вопрос остальных охранников, дежурный по этажу.

– Присылать Стива из медкорпуса с санитарами? – торопливо предложил один из них.

– Это не обсуждается. Срочно вызывай их, – в грубой форме ответил дежурный.

– Твою мать, что здесь произошло. Чертовщина какая-то! – воскликнул охранник по имени Бэн, который только что зашел в камеру.

Картина ужаснула их всех: Роберт с дырой в области сердца сидит в луже крови, девчонка в грязной одежде и без сознания лежит на полу рядом с трупом.

Мир в изоляторе в Пеликан-Бей остановился. Все вокруг прекратило свое существование и погрузилось в темноту вместе со мной.

Я очнулась в камере для пыток в тот момент, когда помощника агента ФБР обливали меня ледяной водой. Холод, исходящий от толстых стен подземелья Пеликан-Бэй, напоминал мне о склепе, в котором я долгое время пряталась от полиции. Он пробирался под кожу и достигал костей, парализовал душу и заставлял меня снова и снова возвращаться обратно в тело.

Так плохо мне еще никогда не было, а место, в которое попала игла, жгучей струйкой выпустившая транквилизатор, щипало и обжигало кожу вокруг. Память изменяла мне, и я не могла вспомнить, как попала сюда. Но со шланга пошла новая порция холодной воды. Я окончательно пришла в себя.

Вспомнив о Роберте, захотелось навсегда извлечь из памяти обрывки недавних событий. Вместо сердца внутри образовалась дыра, поглощающая воспоминания о встречах с Робертом. Когда-то оно замирало от волнения, когда я видела его. Теперь я твердо осознанию, что потеряла единственного, кого любила в этой жизни.

Печальные, одинокие мысли, как странники, идущие по мертвой, безжизненной пустыне, в один миг исчезли. Мистер Прайс включил яркий свет и направил его мне в лицо.

Удалось подробно рассмотреть, в каком жутком месте я оказалась. Меня как грязную крысу в рваной одежде держали в одной из подземных камер, где никто не услышал бы моих криков.

Я отчетливо слышала воду, стекающую тощими струйками по каменным стенам. Лампа то и дело качалась из стороны в сторону на тонком черном проводе. Это раздражало, ослепляло глаза и заставляло меня снова их закрывать. Я пыталась вспомнить, как и почему в восемнадцать лет попала в тюрьму для самых опасных преступников Лос-Анджелеса.