Мне пришлось снять рюкзак со спины и передать его ему в руки. Мои собственные руки в это время тряслись так сильно, что я едва его не выронила на пол. Валентин грубо принял его, первым же делом открыл самый большой внешний карман и моментально обнаружил мои документы. Он вынул их, потряс ими в воздухе и вернул мне рюкзак.

– Я не буду тебя запирать. Ты сама вернешься в свою комнату и отправишься спать. Тебе стоит помнить, моя любимая сестричка, что тебе я не причиню вреда. За тебя наказание понесут недостойные – их я за людей не считаю. С тобой же другое дело – они дороги тебе. Итак.

Валентин сделал многозначительную паузу.

– На этот раз тебя я прощаю. Но совсем без наказания оставить не могу. У тебя характер де Мармонтелей, если ничего не сделать, ты не усвоишь урок и продолжишь делать все по-своему. А я этого не хочу, моя прелесть.

Моя рука дернулась в направлении его телефона, но брат уже успел поднести его к своему уху.

– Прострелите ногу мужчине, который сидит рядом с этой женщиной. Пусть будет максимально больно, но не смертельно.

Из моего рта вырвался беззвучный вопль – ему было все равно. Валентин лишь расхохотался. В трубке прозвучал громкий хлопок. Мои пальцы вцепились в его пиджак, слезы водопадом хлынули из глаз, рот хватал воздух и пытался кричать. В груди все разорвалось в клочья, и я моментально упала перед ним на колени, спрятав лицо в ладонях. Истерика и шок парализовали во мне все.

– Поплачь, – где-то надо мной сказал этот палач. – В замок ты должна вернуться до рассвета. Если этого не случится – следующий выстрел будет в Рыбакову. На первый раз, это даже не обязательно будет сердце или голова. Перед смертью мы можем ее достаточно помучить. Выбирать тебе.

Жером, единственный, кто остался со мной. Пусть хоть и предатель (никаких сомнений в том, что именно он сдал меня брату), но жалостливый. Он уже несколько минут пытается поднять меня с колен и отвести до служебной машины. Валентин с де Даммартеном давно ушли.

– Мадмуазель, я отвезу вас, поднимайтесь. Пойдемте, я отвезу вас в замок.

Я не могу подняться – в ушах гремит тот жуткий звук выстрела, а перед глазами стоит окровавленный дядя Ваня. Мне страшно звонить маме, хоть я и могу это сделать – никто телефон у меня не отбирал. Только документы.

– Мадмуазель Лулу, позвольте, я помогу вам, – конюх подхватил меня подмышку, и как будто нажал курок внутри меня. Я закричала, что есть мочи:

– Оставьте меня! Мерзкий предатель!!! Вы все здесь заодно! Мясники! Палачи!!!

Вместе с моим криком Монарх будто бы взбесился – он поднялся на дыбы и ударил по воротам. В отличие от своего соседа, Монарх не остановился – он в бешенстве раз за разом вставал на дыбы и отчаянно бил по воротам.

– Мадмуазель, мадмуазель, вам лучше уйти отсюда! – выпалил Жером.

В ту же секунду последний удар коня вышиб замок – ворота открылись. Монарх вырвался на свободу и первое, что сделал конь-альбинос – поднялся на дыбы прямо надо мной – его новый удар пришелся точно в грудную клетку Жерома. Мужчина схватился за грудь, его лицо моментально побелело. А изо рта потекла тоненькая бордовая струйка. Пожилой конюх медленно осел вниз и оказался рядом со мной, как и я, на коленях. В стороне раздалось ржание коня, издав победный крик, он мордой ткнул меня в затылок. Животное не понимало – я не могла двигаться так же, как этого теперь не мог сделать Жером. Мы смотрели друг на друга еще несколько мгновений. Это было как раз перед тем, как я надолго провалилась в темноту…

Темнота была долгой и мучительной, лишь изредка сквозь нее прорывались чьи-то крики, на которые мое сознание категорически отказывалось реагировать. Прорывался мужской голос, а также мою голову продолжало разрывать ржание Монарха. Стук его копыт о деревянный пол конюшни. Еще какие-то звуки, но они уже не отпечатались в моей памяти, превратившись в еле уловимый, непонятный шум. Потом все прекратилось. Я пришла в себя лишь на следующий день к обеду. Мне сообщила об этом мадам Ноелла. Экономка сидела в кресле, в моей комнате и мирно читала книгу. Она была первой, кого я увидела, открыв глаза.