– Простите за беспокойство! Можно войти?

За дверью раздалось шушуканье и шебуршание. Щелкнул засов. То ли отодвинули его, то ли, напротив, задвинули – неясно. Тогда Бела взялась за ручку из кривого соснового корня, отполированного чужими ладонями до глянца, потянула и вошла, не дождавшись приглашения.

Внутри царил сумрак. Маленькие мутные окна не давали достаточно света, и деревья, плотно обступающие поляну, задерживали солнечные лучи в густых кронах.

– Здравствуйте… Добрый день… Извините, что так ворвалась к вам, – рассыпалась в извинениях Бела, пытаясь отыскать глазами тех, кто открыл ей дверь лесного домика.

Но они все спрятались. Только трепыхалась тихонько занавеска возле печки, да плыли над полом от кровати тихие детские шепотки.

– Она…

– Она-а-а-а…

– Неужто, на подмогу пришла…

– Неужто, благословенная…

Дети? Одни? От кого они прячутся посреди леса? Бела улыбнулась и произнесла как можно более дружелюбно:

– Привет! Не бойтесь меня. Я вас не обижу. Просто спросить хочу…

И они тут же вышли на ее голос.

Кто из-за печи, кто из-под кровати, кто и вовсе из сундука выбрался. Четыре девочки и три мальчика.

Одна из девочек, самая высокая и, видимо, старшая, робко шагнула гостье навстречу, но самый маленький мальчонка тут же подскочил и потянул ее обратно за рукав. Зашептал перепугано:

– А вдруг не она? Смотри, Рада, платье-то какое мокрое да зеленое, в тине все! Вдруг это навка погубить нас пришла?

– Не навка я никакая, – возразила Бела, одергивая сырой подол. – В трясину просто попала, но выбралась. Жива. Пустите меня в доме вашем погреться. Хорошо?

Еще одна девочка, чуть меньше Рады, подошла и сказала мальчику уверенно:

– Не бойся Буян, не навка она. Это ж Беляна наша… Или не узнал?

– Навки лица крадут и чужой роднею притворяются, – поддержала вдруг осторожного Буяна темноглазая строгая девочка, вышла вперед.

– Я проверю, – решила Рада, как самая старшая. Отодвинув младших назад, она смело шагнула к Беле и взяла ту за руку. Затаила дыхание на миг, а потом радостно объявила: – Теплая! Живая!

– Ох!

– Ух!

– Фу-у-у-у-у…

Раздались со всех сторон облегченные выдохи.

Бела, ничего не понимая, огляделась по сторонам. Поежилась. От нетопленой печки веяло холодом.

– Родители ваши где? – спросила у детей. – Я бы лучше с ними пообщалась. А то как-то…

А сама подумала, что вообще не такая уж мысль и хорошая. Все ее за какую-то Беляну принимают. Знакомую. Верно в теле она все-таки в чужом… И что она этим людям скажет? Как объяснит, что не помнит никого и не узнает?

– Родители в селе остались, – грустно ответила Рада.

Временно забыв о собственной проблеме с беспамятством, Бела нахмурилась. Дети сидят в лесу, в холодном доме, перепуганные. Что-то тут нечисто.

– Значит, вы одни? – уточнила Бела. – И что же вы тут делаете?

– А нас в жертву принесли, – тихо всхлипнул кудрявый мальчик.

– Чего-чего?! – От такого заявления Бела опешила. И возмущению ее не было предела: – Как это понимать? Детей – в жертву! Это что еще такое? Почему?

– Будто ты сама не знаешь? – сердито тряхнула шевелюрой темненькая девочка.

И показалось вдруг, что в шоколадных кудрях ее что-то мелькнуло… Будто рожки? Бела вгляделась в лохматые детские макушки. Не показалось. Рожки имелись у всех.

– Не груби ей, Власта, – упрекнула темноволосую подругу Рада и просияла вдруг. – Вспомни-ка, что в сказании о козьей княжне говорится? У того, кого благословляет, она память в обмен забирает. Так что радуйтесь! Все с нами хорошо теперь бу…

Хрясь!

За окном громко хрустнула ветка. И рогатые детки как по команде присели, округлив глаза от страха.