Вроде, что-то и понятно. Что-то узнается! Смысл написанного проступил в сознании, вытаял, как трава из-под снега. И был он прост: «Спасибо».

И Лада подтвердила:

– Благодарят. За детишек.

– А точно ли я их спасла? – засомневалась Бела. – Вдруг их снова отправят в лес? Туда… И отец меня запрет, так что…

Она расстроилась. Подобное ведь запросто могло случиться, но Лада успокоила:

– До следующего мертволуния никого волколакам отдавать не будут. А оно не всякий год бывает.

На душе стало легче, и вспомнилась другая проблема.

– Слушай, Лада… А ты про замужество мое, батюшкой задуманное, что-то знаешь?

– Знаю, – ответила служанка. – О нем все знают.

И потупилась смущенно.

– И что там?

Даже интересно стало. Интрига, прямо-таки.

– Ну… Жених…

– Так-то понятно, что жених. Кто он такой?

Служанка рассказала:

– Из города Зорича. Сын тамошнего воеводы. Больше ничего не слышала. И не видела. Не приезжал он сюда еще ни разу.

Из-за дверей раздался голос второй служанки, той, – что была старше и главнее, – она звала Ладу. Та виновато поклонилась и унеслась стремительной тенью прочь.

Бела села к окну, посмотрела на двор, где бородатый мужичок – видимо, конюх, – запрягал лошадь в расписную повозку. Вот к нему вышел староста, поругал за что-то. Мужичок поклонился низко. Они погрузились, – мужичок правил, батюшка на лохматой шкуре «в салоне» восседал, – и уехали.

Бела вспомнила слова, на которых их спор с отцом закончился. «Дурь эту козью из тебя я выгоню…» Интересно, он буквально говорил, или просто запугивал? Если буквально, то что он там такое задумал?

Спустя полчаса Беле выдался шанс узнать это.

Понять, так сказать, на собственной шкуре.

Велимудр вернулся и привез с собою высокого, как тополь, седого старика в белых одеждах. С плечами, укутанными волчьей шкурой. С глазами желтыми, как у филина.

Лада, прибежавшая к Беле в светлицу, сообщила боязливо, что отец просит неугомонную дочку явиться срочно пред мудрые очи местного волхва.

Бела явилась. Скорее из любопытства, нежели из покорности.

Волхв взглянул на нее из-под платиновых косм, и круглые глаза его вдруг сощурились, стали узкими, как бойницы. Дернулся крючковатый нос под пергаментной кожей.

– Вот, Веденей, – начал староста. – Что-то с дочерью моей неладное в последнее время творится. Совсем отбилась от рук. Дикая стала, непослушная да упрямая, что коза твоя. Может, сглазил ее кто? Ты посмотри. А может, проклял? Порчу навел?

– Не проклятье на дочери твоей лежит, Велимудр, – донеслось в ответ.

– А что же с ней?

– Дурную силу она впитала. Опасную. Супротив покровителя нашего, всеблагого Световида Трехликого, настроенную.

Староста, видать, ответа подобного не ждал. Он уверен был, что придуривается дочка, просто характер показывает, а тут… На тебе! Лицо Велимудра покраснело от волнения, глаза забегали.

– Да как же так-то? Точно ли зло в ней поселилось? – Он заглянул волхву в лицо с надеждой. – Ты посмотри еще раз, Веденей. Точно ли она нечистым духом порчена? Ты получше посмотри, повнимательнее…

– Опасная сила в ней живет, – упорно повторил волхв. – Надо избавиться от нее.

– Так избавься! – потребовал староста. – И поскорее. Уж о щедрости моей… – Он начал и осекся. На Белу грозно посмотрел. – Вот дуреха, наделала дел…

А Беле волхв не нравился. И козьей княжне, похоже, тоже. В груди поднимались волны паники. «Будь готова! Будь готова!» – бился в висках звенящий нервный голос.

– Иди сюда, дева. Будем из тебя дурь порочную-темную выгонять.

– Не пойду! – уперлась Бела. Внутри будто пружину часов затянули да максимума. Горло опалило жаром. Пульс заколотился в ушах. И кожу защипало, как после ожога. – Не буду! Отстаньте от меня!