Наступила тишина. Только машины шуршали шинами по левую руку от меня.

В наступившем молчании злость моя становилась мгновение от мгновения только сильней, пока Денис не сказал:

— Усёк.

Он развернулся, засунул руки в карманы, ссутулился как обиженный бобёр и, в два шага преодолев расстояние до машины, нырнул в неё.

Я стояла и с недоумением смотрела на то, что только что произошло. Он что, в самом деле ушёл?

Машина рыкнула и плавно вышла на проезжую часть.

Ушёл от меня?

Я стояла и смотрела, как удаляется багажник его авто.

Мне стало стыдно. За себя. Он-то, вроде как, ни при чём… это Грачевская чёртова змея.

Я испустила вздох и, оглядевшись по сторонам, стала искать остановку автобуса.

Посмотрела на мобильник — часы показывали второй час.

Ехать к Руслану было рано. Да и зачем?

Никакой этот Денис не охотник. Простой среднестатистический напористый идиот.

С соблазнительной щетинкой на щеках — что уж скрывать. Ну, и с руками… Жилистыми такими… пальцы — как пауки. Потрогать бы его плечо — почему-то мне кажется, что оно твёрдое как гранит.

Мда… Не туда меня как-то понесло.

Я со вздохом вернулась к телефону. Ввела в гугле собственный адрес и стала смотреть, как добраться домой.

Следующей ночью мне снова приснился сон.

Денис сидел за столом. Перед ним расположилась кипа бумаг.

Беда заключалась в том, что это был абсолютно не наш, современный, стол, а дубовый, инкрустированный какой-то ерундой. Да и бумаги не походили на те документы, которые привычны нам. Здесь имелись свитки, сделанные из тонкого пожелтевшего материала наподобие кожи, и книги — в кожаных обложках, с золотым и серебряным тиснением.

Денис, сидевший за столом, был длинноволос. В небрежно приоткрывшимся разрезе рубахи виднелось белое горло — трогательно контрастировавшее с загорелой кожей лица.

Кожаная кота плотно лежала на плечах, вызывая неумолимое желание подойти поближе и сорвать её, проверить — в самом ли деле так тонок хлопок рубашки, как кажется, если смотришь издалека.

Денис поднял глаза, и меня будто бы ударило током. Он смотрел на меня, не отводя взгляд. Губы его приоткрылись, и он что-то произнёс — но кровь в висках шумела так, что различить слов я не могла.

Сделав над собой усилие, я всё-таки шагнула к нему. Теперь я различила серебряный кинжал, лежавший на столе перед ним. Чувство неизбежности, обречённости охватило меня. Рука его почти касалась металла, столь опасного для меня.

Денис встал.

Кинжал остался лежать.

Шагнул ко мне, и я ощутила его руки на своей талии. Горячие, точно хлещущая из вспоротой артерии кровь. Как я могу это знать? Как могу чувствовать, если это лишь сон?

Тело прогибалось ему навстречу само собой. Плавилось в его руках.

Я распахнула глаза и уставилась в темноту.

Сон. Но какой живой… Я всё ещё чувствовала прикосновения Дениса на своей спине. И сейчас, в пустой квартире, меня не удивляло то, что я этого хочу.

В одно мгновение меня захлестнули воспоминания последнего дня. Его ночной визит, завтрак, форд… И мои, прямо скажем, не слишком оправданные слова.

— Чёрт… — пробормотала я и испустила разочарованный стон.

Села.

«Вышло всё-таки нехорошо», — подумала я.

Поразмыслила ещё и, опустив босые ноги на холодный пол, поплелась на кухню. Налила воды, которая оказалась на редкость противной на вкус, и стала размышлять.

«Надо бы извиниться, — думала я. — Он, как-никак, не виноват».

Гордость, однако, гнула своё, вступая с совестью в нелёгкий бой.

Я прикрыла глаза и снова, как наяву, увидела его лицо — совсем рядом с собой, как тогда, во сне. Казалось, мгновение, и его горячие губы коснутся моих.