Глубоким было созерцание поэта Даниила Андреева (1906—1959), пережитое всего однажды, 29 июля 1931 года. Он об этом написал в «Розе мира»: «Тихо дыша, откинувшись навзничь на охапку сена, я слышал, как Нерусса струится не позади, в нескольких шагах за мною, но как бы сквозь мою собственную душу. Это было первым необычайным. Торжественно и бесшумно в поток, струившийся сквозь меня, влилось всё, что было на земле, и всё, что могло быть на небе. В блаженстве, едва переносимом для человеческого сердца, я чувствовал так, будто стройные сферы, медленно вращаясь, плыли во всемирном хороводе, но сквозь меня; и всё, что я мог помыслить или вообразить, охватывалось ликующим единством… Всё было во мне той ночью, и я был во всём», заканчивает Андреев, слегка перефразировав тютчевский стих: «Всё во мне и я во всём».
Не только древним философам и современным учёным свойственно чувство сопереживания со всем миром, иррациональное чувство космической сопричастности, которое никак не вписывается в повседневную рациональную атомистическую суету мегаполиса. Оно порой становится доступным и обычным людям, сбросившим на время свои «мозговые очки», делящие мир на «я» и «не-я».
Одного из них звали Том Кениот: «Я помню неожиданное переживание голографической Вселенной, случившееся со мной в двадцать с небольшим. Я шёл по парку недалеко от моего дома. Были сумерки, и на меня снизошло состояние глубокого покоя. Я и по сей день не знаю, что его вызвало. Я просто готовился к одной из лекций в университете и решил пойти погулять. Взобравшись на невысокий пригорок, я увидел реку машин на улице под собой. Их фары горели, и в сумерках они напоминали движущуюся новогоднюю ёлку.
Неожиданно я смог ощутить водителей не поддающимся логическому объяснению способом. Я чувствовал их надежды, страсти, мечты и страхи. Многие ехали домой после работы. Некоторые возвращались в пустой дом, других ждала семья. Моё сердце переполнилось мощью этого восприятия, и я также заметил, что воздух полон какого-то типа энергии. Тогда подобные приключения были для меня в новинку, и у меня не было слов, чтобы это описать. Но я ощущал это как любовь. Мне казалось, что каждый атом в мире вибрирует любовью, и что каким-то непонятным образом любовь пыталась дотянуться до всех нас, до всего живого. Она тянулась ко мне, к незнакомцам, едущим домой в своих машинах, к птицам на деревьях, даже к мышам в траве и сверчкам, поющим в вечернем сумраке. Мне кажется, что это длилось около часа. А потом ощущение взаимосвязанности начало таять. Я пошёл домой, всё ещё в том состоянии покоя, с которого всё началось. Но мой ум начал шевелиться. Как, чёрт побери, могла любовь находиться в самих атомах Вселенной?»
Это очень близко к дзэнскому тексту XVI века (запискам старика Хань Шаня): «Я брёл куда-то. Внезапно не стало ни тела, ни ума. Всё, что я мог почувствовать, было великим сияющим Целым – вездесущим, совершенным, ясным и возвышенным. Это было подобно всеохватывающему зеркалу, из которого возникали горы и реки… Мои чувства были ясными и прозрачными, как будто тело и ум исчезли».
Но… скоротечная жизнь мегаполисов сковала жизнь в жизни. Тут всё происходит быстро… ждать здесь не модно. Если им захотелось секса, то муж или жена не будет дожидаться супруга с командировки или даже просто с работы. Легче подрачить или… ещё проще заняться сексом с любовниками.
Им всё надо быстро, – быстрый перекус на бегу мёртвой пищей, беглый взгляд на новую стройку, и всё просто так… Стройки… Ещё один быстро возводимой постройки дом за окном… кажется… там будет 1200 квартир… Какая убогость… Ещё 1200 унитазов, входных дешёвых дверей с одинаковыми замками. Этакий конвейер для бездушного существования работоспособных тел. Такие глупые винтики в гигантской машине пожирающего мегаполиса, переламывающего об колено маленькие неокрепшие души. Тут всё создано быстро для быстрого возводимого коллапса, управляемым коллапсом для управления коллапса. Тут компас вращается в обратную сторону (аллегорически, конечно). И люди сюда ехали… невинные молодые души рвались из своих прекрасных глубинок – периферий в пучину разоблачений и разврата, складывая интенсивность переезда из провинций в один большой мегаполис.