– Ничего не можем поделать, – Удручённо сказала женщина за кассой, – Указ свыше.

– Мне искренне Вас жаль. – Произнесла Кэт с сочувствием голосе, глядя на женщину в резиновых перчатках на руках и маске на лице, в которых им приходиться ходить весь день. Женщина ещё раз взглянула на Кэт, загар которой явно свидетельствовал о наличии счастья.

Кэт рассчиталась за покупку, быстро закинула всё в пакет.

– Спасибо, хорошего вечера. – И вышла из магазина. В вечернюю темноту суровости этой провинции со своим жёлтым светом вмешивались уличные фонари. Они будто уличные постовые нависли над тобой с проверкой документов. Каких документов… да и для чего вообще теперь документы? Чтобы удостоверить всю бессмысленность бытия?.. Нет… этому городу нужна другая жизнь, полная счастливых забот и традиций.

Кэт практически не выходила из дома. Квартира, в которой она жила у брата располагалась в центре этого серого города. Не далеко от железнодорожного вокзала, откуда постоянно доносились звуки поездов, идущих на север и обратно. Этакая идиллия захолустья на стыке берёзовых рощ вдоль Свири и сурового папы в роли станции ЖД, багрянцем разливая над городом гудок уходящего поезда. Этакое доказательство провинциальной жизни. На город опускается вечер… гудки поездов друг за другом где-то там… за жестяными крышами провинциальных пятиэтажек, оставшихся здесь с Советской постройки… лай вечерней собаки, будто сам Бог разрезает глушь хоть каким-нибудь звуком.

Кэт практически не выходила из комнаты, в которой оказалась с отцом брата. Дядя Вова оказался инвалидом с недавних пор. Сам он из самой глубинной деревушки. Хрущи. Как если бы ехать в машине Времени, а из окна всё та же живая деревня, живые судьбы ещё живущих родных людей, ещё работающие колхозы, полные загоны скота и всё хозяйство, что создано каждым летом детства. Вот оно – начало. Мы все ещё очень молоды, приехавшие в деревню к тёте погостить. Здесь все здоровы, бодры и счастливы. И я, – Ваш покорный слуга, ещё юн, как юны почки на ветвях деревьев предрассветной весной. И всё только зачинается… а ныне… с тех пор минуло 20 лет. И вот страна играет западную жизнь, народ, как великий мученик знаменует рандеву.

Ежедневно брат приходил с работы часам к 7 вечера. Выпивал пару баночек пивка, включал комп и рубился в танчики до часу, а то и трёх ночи. Заканчивался день, начинался другой. Брат к 9 утра уезжал на работу. Его девушка работала в продуктовом магазине частного предпринимателя за 7 000 рублей в месяц. Ей оставалось только спустить вниз к 8 утра. И-за нехватки денежных средств она часто брала продукты питания в долг, не редко несвежего качества… Кэт оставалась наедине с д. Вовой, который передвигался словно мумия по квартире. Был довольно пуглив, один глаз его не видел. Травма, полученная от бензопилы по пьянке, лишила его глаза цвета ясного неба лет 15 назад. Человек он был довольно спокоен, не скандалил. Пить запретил Минздрав. Серёжа вот уже вторую зиму забирал отца к себе из деревни. Там он жил в своём доме, хотя он скорее напоминал собачью будку возле реки у дороги, с сарайчиком дров, напротив. Теперь вся его жизнь заключалась от похода с кровати до кухни в туалет и обратно в комнату, ковыляя, словно зомби.

Пока сын со своей девушкой были на работе, Кэт была единственным его собеседником, и самым близким другом – телевизор, который всё время транслировал новости России.

Простецкий ремонт в последний раз тут был произведён лет 10 назад. Мебель, которую брат брал в кредит 8 лет назад немного поистрепалась. Сергей был мастером – золотые руки на автостанции, но в квартире буквально все выключатели, ручки, уголки шкафчиков на кухне были, как в автосервисе.