Полукругом были расставлены камни, на которых были изображены древнеславянские руны. Круг символов замыкал большой камень, на котором был изображен довольно знакомый знак, вот только вспомнить я его не могла. В самом круге шли девять кругов. Не замечая никого, я вступила в центр девяти кругов, как завороженная, шла к главному символу. Камни по кругу стали светиться неоново-синим цветом, а руны - кроваво-красным цветом. Круги под моими ногами тоже засветились, но меня это не напугало. Я шла к главному камню, который по мере моего приближения стал разгораться все ярче, а руна, начертанная почти как звезда, накалялась с каждым моим шагом. Я продолжала усердно вспоминать значение, но мысли путались: она манила, просила до нее дотронуться. В голове стали всплывать некогда прочитанные знания: «Из песни птицы Гамаюн»:

Следом за образованием элементарных частиц (плазмы) 

Род порождает звезду Седаву, а под ней камень Алатырь.

«И Алатырём пахтал-сбивал Молоко - и из масла родил Землю-матушку».

Что же это за звезда такая, которую породил Род… - Алатырь — "кристалл-портал". Этого не может быть”, - я посмотрела под ноги. Все девять кругов разгорались сильнее, а в голове щелкнуло: ”Девять миров”. Рука непроизвольно легла на камень. Я слышу крик Вадима, меня толкают в спину,  кто-то хватает меня за руку. Перед глазами мелькал калейдоскоп разноцветных узоров: они, как стеклышки, складываются и заново перемешиваются, играют  воображением. От всего этого голова разболелась, а в глазах потемнело.  

5. Глава Пятая. Другой мир

Мир — изменение, жизнь — восприятие.

                          Марк Аврелий

Вадим

          Уже три дня мы находимся не понятно где. Живем в лесу, в деревянной избе. Нас в бессознательном состоянии нашли в лесу бабушка и парень, который ей помогает. Сегодня только первый день, как я смог встать. В голове кашица, пытался вспомнить, что с нами произошло. Помню только, как подъехал Богдан с помощником, и  всё, все остальные дни, как в тумане. Я посмотрел на бледную Киру. Казалось, все краски сошли с ее лица. Иногда даже было ощущение, что она и не дышит вовсе. Лишь только грудь, которая едва поднималась, давала понять, что она жива. Я прикрыл глаза, так как свет резал по глазам: ”Я  виноват! Ведь чувствовал же, что с этими двумя что-то не так”.

- Милок, потом будешь самобичеваться, а пока выпей отвару, - на мою кровать присела старушка. Она поднесла чашку с отваром к моим губам и помогла мне приподнять голову. На вкус напиток был терпковатым.

- Кира, как она? Ей нужен врач, - бабушка и молодой человек, которого по началу я не заметил, переглянулись. Он стоял у входа в комнату, сложив руки на груди. Сам он был под два метра ростом, темные каштановые волосы зачесаны назад, глаза темно-синего цвета, взгляд внимательный, в белой рубашке и в темных кожаных штанах.

- Все с твоей подругой хорошо, она не едва не прошла Калинов мост.

- Какой мост? - я не понял, еще раз посмотрел на бабку. На голове ее светлая косынка, добрые голубые глаза, морщинистое лицо, а на светлом платье непонятная какая-то вышивка. ”Неужели попали к староверам?”, - перевел взгляд на парня, посмотрел на кожаные штаны. ”Не похоже, конечно, но кто его знает”, - но бабушка продолжила:

- Говорю, все будет в порядке с твоей Кирой, отдыхай, - но я чувствовал за собой вину и не мог оставить все так.

- Она приходила в себя?

- Не угомонишься… - она с сожалением покачала головой и продолжила. - Ответь, милок, что ты помнишь?

- Помню, мы поехали в этот каменный город, - я напрягал память, пытаясь вспомнить: перед глазами мелькали картинки. - Наши сопровождающие привели нас в пещеру, я плохо помню дорогу, и как мы дошли до места. Но хорошо помню тот момент, когда Кира стояла в кругу светящихся камней и стала исчезать. В тот момент с меня как дурман спал, я бросился за ней, успел схватить за руку, и все... - тот момент хорошо запомнил, я так испугался, что потеряю еще и ее.