Бросив быстрый взгляд в коридор, Мелоди преувеличенно громко, по театральному воскликнула, подняв левую бровь в изумлении. На стене висело изображение черных волн на желтом фоне.

– Серьезно, ма-ам?

– Если не способна восхититься прекрасным, воспринимай это как инвестиции, – поморщилась Элисон. – Через много лет, когда я умру, сможешь продать ее за большие деньги.

– Думаешь, это новый Айвазовский? – все еще с сомнением спросила Мелоди, делая вид, что заинтересовалась возможной перспективой, склонив голову, и потирая указательным пальцем подбородок. На губах девушки играла улыбка, которую она всеми силами пыталась скрыть.

– Вовсе нет, – вздохнула Элисон. – Это Шепард Фейри, и он немногим старше меня. Между прочим, он скорее уличный художник, что не может не произвести на тебя впечатление. И совсем не специализируется на воде и природе – он поднимает остросоциальные темы.

– Это, случайно, не тот парень, что крадет чужие изображения и переделывает плакаты советских авангардистов? Он же просто наживается на темах, волнующих людей, и крадет чужое искусство, обесценивая людские горести и труды. Боже, скажи, что ты не купила у него этот цунами на обоях?

Мелоди через плечо взглянула на маму, намек на улыбку исчез, когда она поняла, что Элисон говорила серьезно.

– Данную картину он подарил мне лично, на одной из выставок. Надпись на обратной стороне подтверждает сей факт. Вообще-то она называется «Темная волна» и изображает разлив нефти в Мексиканском заливе.

– Может, он и эту идею спер у какого-нибудь несчастного, менее известного художника?

Женщина подняла взгляд и посмотрела Мелоди прямо в глаза, бросая вызов. Она любила свою работу и покупала понравившиеся произведения искусства, не придавая значения их стоимости. Их дом на Элдридж-стрит сейчас представлял собой утонченное, стильное жилье – именно таким он и должен был стать в мечтах Элисон. Она понимала и то, что Мелоди весь, доходящий, порой до абсурдной степени перфекционизма, порядок и подобранные по цветовой гамме вещи стояли поперек горла.

– Я не критик, Мелоди. Я проверяю подлинность. И могу тебя заверить, эта картина вне всяких сомнений является таковой.

– Убедила. Продам её на следующий же день, после твоей смерти, – подмигнула девушка и, не дав матери времени на обдумывание слов, тут же спросила. – Что на завтрак?

– В шкафу есть хлопья.

Удивленная тем, что сегодня ей будет позволено отступить от маминых установок о правильном питании, а также о наличии хлопьев, как таковых, Мелоди направилась в кухню, бросив последний взгляд на работу художника, которая была создана до того, как на него повлияла культура панк-музыки. Картина ей нравилась, девушка была знакома с творчеством Фейри и испытывала гордость, когда ее подруга неоднократно восхищалась возможностью Мелоди любоваться «Темной волной» сколько вздумается. И все же говорить об этом матери она совсем не собиралась, не стоит разрушать выстроенный годами образ и лишать себя удовольствия иногда подшучивать над Элисон. Зажав две тарелки и ложки в одной руке, пачку хлопьев в другой и бутылку молока подмышкой, Мелоди быстро расставила все на журнальном столике – равнодушно и аккуратно, будто есть в гостиной было их обычным делом, и лениво развалилась на диване рядом с мамой. Та, ни сказав ни слова, насыпала хлопья в обе тарелки и залила молоком, взяв одну в руки, а вторую протянув дочери.

– Прежде чем я начну есть и меня вырвет, – начала Мелоди, изогнув бровь и ткнув в телевизор. – Скажи, тебе и правда, это интересно?

– Нет, но современное телевидение оставляет желать лучшего.