– Надеюсь, в этом театре нет приспешников проклятого Ордена Крона? – улыбнулась я в ответ, всё ещё раздумывая над тем, стоит ли поддаваться любопытству.

Господин Демиург говорил, что все женщины тщеславны. И любопытны – тоже. Весьма губительная черта характера, с помощью которой можно легко манипулировать человеком. Губительнее, пожалуй, только любовь.

– О, это не театр, – Ренуард задрал голову к высокому шпилю посреди тента. – Это цирк. Настоящий тимберийский цирк, построенный ещё во времена Мелиры Великой. Страна механизмов славится цирковым искусством, а в соединении с их особой магией это становится фееричным зрелищем. Жаль, что мне не довелось увидеть его в деле – когда я родился, цирк был уже заброшен. Преторий запретил выступления, а часть декораций демонтировали. Но кое-что осталось. Сегодня мы станем участниками представления, – он шагнул ко мне, наклонился близко-близко и прошептал: – Итак, Юна Горст, ты со мной?

– Ну конечно, – выдохнула я и кокетливо оттолкнула парня.

Он пошатнулся, сделал вид, что убит, дурашливо поклонился. Потом снова подал мне руку, и я всё-таки выбралась под ласковые лучи весеннего солнца. Расправила многослойную юбку платья – летящий полупрозрачный шёлк светло-розового цвета, атласный пояс на талии, кружевной плотный лиф вместо корсета. Встряхнула тяжёлыми волосами, проверила бархотку на шее. Прихватила шляпку – на всякий случай.

Жара ещё не пришла в Батор, но в послеполуденном воздухе уже ощущалась горячее тепло. За окружающими растениями явно никто не ухаживал – дикие пряные травы изредка перемежались редкими деревцами орешника и оливы. На горизонте виднелись одинокие домики.

Ренуард подал мне локоть, и я охотно на него оперлась. Вместе мы направились к входу по плохо протоптанной тропинке – туфли тут же утонули в траве, юбка зацепилась за торчащие стебли, но я не позволила себе жаловаться.

– Твой Лэрион просто восхитителен! – взмахнула я свободной рукой, имитируя восторг. – Никогда не видела ничего стремительнее. Ты был прав, когда говорил, что он способен разогнать тоску.

– Ну правда же, он хорош? – вроде бы искренне обрадовался Ренуард. – Первый в Квертинде дилижанс, работающий на спирте. Говорят, в Тимберии такие давно вытеснили паровые экипажи. Но и это ещё не предел: наука там развивается быстрее, чем мы можем себе представить. Я почти каждый вечер встречаю корабль из страны механизмов в порту Ирба и узнаю новости из уст самих тимберийцев. У них ужасный акцент, и они едва ли сносно говорят по-квертиндски, так что я сам начал учить их язык.

– Серьёзно? – я округлила глаза.

– Льёс уак нонт комме тьюлк, – важно продекламировал он, чеканя каждый слог.

– Надеюсь, это комплимент моей дамской прелести? – хохотнула я.

– Суждение о ценах на особое вещество, питающее магию механизмов, – Ренуард отодвинул свисающий полог, прикрывающий вход, и мы шагнули в пыльное тёмное нутро тимберийского цирка. – Образуется из остатков древних живых организмов. Вещество это вязкое, как смола, и такое же чёрное. В первоначальном виде безопасно, но как только подчиняется человеческой воле, становится ядовитым для магов. Как ризолит, только… радикальнее: оно не блокирует, а уничтожает магическую память в живом организме, разъедает её медленно, но верно. Подавляет любые заклинания, ослабляет власть богов над человеком. Как будто ты жертвуешь даром божественной магии в обмен на ещё больший дар человеческой науки. Ещё тридцать лет назад оно было не так популярно, но теперь в Тимберии эта штука повсюду. Она и есть их божество прогресса. Даже Толмунд бессилен перед его могуществом. Представляешь эту силу?