– Отвечай, или сдохнешь, ублюдок.

Деник отрицательно помотал головой, смотря на маску солдата. Тот внимательно смотрел на него, изучая глазами руки и живот. На этих местах рейдеры делали татуировки, знак принадлежности к одному или иному клану, действовавшему на Пустошах. Имперец одной рукой взял Деника за горло, и поднял над землей.

– Теперь ты сам будешь рабом. – с этими словами имперский солдат бросил его в сторону прицепов. Спотыкаясь после падения, Деник ударился еще и об корпус транспортного средства. Глаза немного слезились от пыли и песка, и в тумане он видел, как имперские солдаты сгоняют рейдеров, сдавшихся без боя, в одну толпу на окраине лагеря. Перед его глазами, за плененными работорговцами, открывались холмы, прикрывавшие лагерь с одной из сторон. Он разглядел, как на холм взобрался имперский солдат, одетый иначе, чем другие. На нем была более легкая броня, причем она словно нашивалась на обычную, хотя и довольно богатую одежду. Это было видно, потому что вдали казалось, будто броня развевается по направлению ветра. Деник решил, пока солдаты отвлеклись, не испытывать судьбу, и бежать в сторону холма. Оттуда можно было попасть на тракт.

– Мерзость. Эти ублюдки хотели привезти нам женщин и детей. В Империи есть рабский труд, но никогда у нас не используют слабых. Похоже, ты, Дарлен, в очередной раз нашел рассадник мерзости и варварства, выполняя совсем другое поручение.

Названный Дарленом, человек в необычных доспехах, обернулся к говорящему:

– Что я слышу, Старый Крыс! Не тебя ли, прости за откровенность, император просил дать как можно больше рабов? Ни для кого не секрет, что преступность и работорговлю за границами Империи и Гегемонии контролируешь только ты. Этот лагерь был крупнейшим, и тебе не выгодно такое скопление рейдеров в одном месте. Признайся, ведь это так? Ты чужими руками убрал потенциального врага для своей власти, укрепив ее? Я насквозь вижу твои планы, и отпираться нет смысла.

Повисла неловкая пауза. Человек в доспехах молча смотрел на своего собеседника, одетого в поношенный плащ, ставший серым от оседавшей пыли. Неожиданно Крыс засмеялся.

– Тебя до сих пор бесит, что я стал эмиссаром императора в приграничье? Бесит, что мы все делаем одну, общую работу?

Дарлен резко подошел к Крысу, и взял его за одежду:

– С каких это пор ты, бандит и работорговец, говоришь «мы», приравнивая к себе меня, верного слугу императора?! Тебя он держит при себе лишь потому, что ему нужны твои связи и рабы. Но если ты скажешь еще хоть слово, – Дарлен притянул Крыса ближе. – император узнает, что ты берешь в рабство женщин и детей.

Крыс перестал смеяться, но его темные глаза светились торжеством и гордыней. Ухмылка была сопровождена ими как непременным условием. Вот и сейчас он паскудно ухмылялся.

– Дарлен, Дарлен.. Ты видно забыл, кому я отдаю половину денег от продажи не ратифицированных рабов? Забыл, сосунок, кто вывел тебя в люди?

Дарлен поменялся в лице. В бессильной злости он отпустил собеседника, и отвернулся, смотря вновь на рейдерский лагерь, в котором солдаты искали материальные ценности. Старый Крыс, отряхнувшись, и поправив плащ, подошел ближе.

– Борис Зхаржевский мой брат, и ты это знаешь. Но он приближенный императора, один из первых эмиссаров на востоке. Конечно, я, его брат, не мог занять его место со своим криминальным прошлым. Но теперь мы, братья – как одно целое, Дарлен. Нравится это тебе, или нет. Если ты думаешь, что мы обманываем твоего властителя, ты ошибаешься. Посмотри на свое лицо? Разве так просто его обмануть?

Дарлен смолчал. Через минуту, перевел взгляд на Крыса, и, указывая рукой на прицепы с рабынями, спросил: