Конечно, адвокаты бывают разные, как тут ни вспомнить моего первого наставника. Хорошилин отличался от многих прочих не только железной хваткой и особой хитростью ума, но способностью выжимать деньги из ничего. Достаточно вспомнить пример моей стажировки, ведь в его схеме начинающий защитник Пустовит играл не последнюю роль. Еще бы, когда ко мне обращался очередной клиент или обвиняемого назначал суд, я на голубом глазу предлагал денежный вариант «с почти гарантированным результатом» – знакомого юриста, много опытнее меня именно в той области права, о которой шла речь в том или ином предстоящем деле. Если у подзащитного имелись деньги, обычно он соглашался, иногда брал кредит или пускал шапку по кругу. И то, два адвоката, представляющие интересы одной персоны – это, извините, еще и форс. Да и на судью нередко оказывало давление, особенно, когда мы, постоянно шушукаясь, просили отвода присяжного, свидетеля, эксперта.

Иными словами, Хорошилин не только брал с меня деньги за процесс, помните его схему, но еще и получал навар с моего клиента. Поистине высший пилотаж.

Но осуждая учителя, не могу не признать его умений, Хорошилин работал умело, прекрасно зная законы, ловко ими пользовался, грамотно расставлял ловушки свидетелям, а поминутно цепляясь к мелочам, разваливал самые стройные дела. Его не любили и прокуроры, и коллеги из палаты. Пускали шепотки, частью справедливые, но отдавали должное мастерству. Мне было чему у него поучиться. Тем более, в самом начале карьеры, когда я работал, не зная отдыха, первый выходной у меня случился на третий месяц практики, второй через полгода. И все было в охотку, в удовольствие. Даже бессонные ночи в архивах. Это сейчас я слегка обленился. Но ничего не могу поделать, мне нравится эта работа.

Утром позвонил в администрацию изолятора, выяснил, что Шалого перевели в больницу, таки диагностировав сотрясение мозга. Могли бы и раньше, да видно отмашки не было. Теперь же, когда здоровье обвиняемого снова оказалось под угрозой, начальство забеспокоилось. Не хватало его потерять до процесса.

После набрал Гале, она ответила сразу. Последние недели дочка жила с бабушкой, на окраине Десятин, довольно далеко от прежнего места жительства, но почти рядом с нынешним местом работы отца. Поинтересовавшись самочувствием и настроением, спросил, как предпочтет провести день, Галя потребовала вести ее в кино в «Мираж» – самый большой торговый центр Спасопрокопьевска. Подростки, они такие: стоит старшим забить где-то местечко, как младшие неизменно подтягиваются следом. Сам прошел через подобное.

– Мама будет?

– Очень на это надеюсь. А как твоя работа?

– Одно дело закрыл позавчера, надеюсь, и дальше так пойдет. Очень в отпуск хочется.

Обычно я стараюсь не делиться с ней подробностями, разве, самыми любопытными или назидательными. Об остальном она может прочесть и в газетах, если захочет, конечно. У Гали другие интересы, ей больше по душе дизайн и печать, вот у мамы в администрации и пристроилась помогать. Про Шалого она точно узнает, потому лучше сыграть на опережение.

Стася пошла с нами, по дороге мы больше молчали, я старался вести машину, сосредоточившись на процессе, а супруга была занята подготовкой ко Дню города – именины Спасопрокопьевска наметили праздновать в следующие выходные. Всю дорогу с кем-то созванивалась, только под конец успокоилась. Но лишь для того, чтоб узнать о Шалом.

– У меня впечатление, что к нынешнему делу он непричастен. Я нашел свидетеля, утверждающего подобное, возможно, отыщу и другую.

Я посмотрел на Галю в зеркало заднего вида: ушки на макушке, но виду не подает. Еще бы, сегодня утром в «Буднях», центральной нашей газете, представители которой днюют и ночуют в администрации города, вышла большая статья о прошлом моего подзащитного. Со всеми нелицеприятными подробностями.