Участники событий в Кемерово твердо знали, чего они хотят, и упорно добивались своего. И добились. В результате своей борьбы они получили приказ о демобилизации, соответствующий ранней договоренности.

К началу шестидесятых годов о подобных конфликтах в документах уже не прочтешь. Но это не означает, что «целинно-новостроечный синдром» изжил себя. На наш взгляд, он просто трансформировался, принял другие формы. Следует помнить, что подавляющее число призывников – военных строителей, мобилизованных рабочих и рабочих по оргнабору – составляла молодежь, не говоря уже о комсомольцах-целинниках. Большая часть этой молодежи росла в годы сталинского террора, воспитывалась в детдомах и ФЗУ, некоторые успели побывать в лагерях и колониях. Именно свой полукриминальный жизненный опыт они и привнесли в жизнь и быт новостроечных городков и поселков в Казахстане, Сибири и на Дальнем Востоке, а через строительные батальоны – и в Советскую армию. Кстати, может быть, именно это и стало одной из причин возникновения и разрастания «дедовщины».

Другим отголоском этого «новостроечного синдрома» является воспринятая правительством Брежнева идея мобилизовать и использовать в интересах очередного «проекта века» значительные массы молодежи, привлекая их то романтикой, то заработками, то социальными благами в новых городах. А сталкивалась эта – уже другая молодежь – все с теми же проблемами, в основе которых лежала непродуманная экономическая политика советского государства.

И стояли, разрушаясь в 90-е годы, эти города, откуда давно ушли бывшие комсомольцы и их дети, оставив за ненадобностью все, что строили.

Стоит отметить, что в наше время в связи с улучшением жизни в стране происходит возрождение этих городов, куда приходит большой и средний бизнес.

Массовое насилие на улицах 90-х годов, зарождение и существование многочисленных группировок словно с кальки сняты с этой истории, действие которой происходило в 70-е годы в Казани. О пугающем «казанском феномене» страна заговорила в начале 80-х. Мальчики из небогатых семей делят асфальт. До крови, до смерти.

Уличные группировки Казани заявили о себе в начале 70-х. Тогда в дежурную часть МВД начала поступать информация о странных, коротких, буквально минутных драках «стенка на стенку»; о подростках в одинаково зловещей униформе – черных телогрейках, шапочках-«петушках» (зимой – завязанных под горло ушанках), со значками на груди. Тогда же началась эпопея осознанных действий милиции против группировок.

Стычки молодежи были не новы. Новостью стало другое: мальчишеский кодекс чести сменился кодексом силы, подавления, запугивания и жестокости.

Уголовный розыск знал про «Тяп-Ляп» задолго до их «жесткого рейда». Но беда в том, что право открыто говорить о групповой преступности появилось нескоро. А пока само государство дало группировкам время и возможность встать на ноги, хотя и начинающему оперативнику было понятно: чем дольше действует банда, тем сложнее ее ликвидировать.

«Тяп-Ляп» не была хаотичным образованием. Напротив, это была четко организованная группа, построенная по принципу боевых дружин: здесь были свои командиры, их замы. Боевики делились на «пятерки» и знали только свое окружение, но никак не «высшее руководство». Такая была конспирация! Верхушка «Тяп-Ляпа» собрала «пехоту» в единый кулак.

Железный закон группировки гласил:

1. Не курить, не пить, в беде не бросать.

2. Обязательно проверять силу воли (если первый удар в лицо или туловище не валил с ног, то кандидат считался прошедшим отбор).