Когда всех опросили, нас вывели наружу и пешком, под охраной с автоматами и собаками, погнали через мост реки Вислы. Мимо нас прошел трамвай с людьми. Увидев молодых ребят под конвоем эсэсовцев с собаками, они с удивлением и жалостью смотрели на нас, громко разговаривая между собой и показывая пальцами.

Мы прошли еще минут пятнадцать, и привели нас к тюрьме города Торунь. Завели вовнутрь и затолкали в темную комнату с низким потолком. Там мы просидели около часа. Опять с шумом, криком, угрозами нас выгнали во двор тюрьмы, подвели к железным воротам, открыли их, и перед нами открылось большое помещение, в котором находилось много узников разных возрастов и национальностей. Они между собой разговаривали, показывая на нас. Справа стояла параша. Мы стояли, а другие заключенные сидели на полу, одеты они были в разную одежду: гражданскую, тюремную и другую, не знакомую нам форму. Через час-полтора нас вывели из распределительной камеры и завели в помещение тюрьмы. На первом этаже дали кусочек хлеба и кофе (каве). Вывели нас и погнали вверх по винтовой дорожке. Камеры в этой тюрьме располагались по кругу. По лестнице поднялись на четвертый этаж и всех, семнадцать человек, разместили в одну комнату с единственным небольшим окошком. Под потолком горела тусклым светом небольшая лампочка. Спать и сидеть приходилось на голом полу.

Мы очень переживали из-за неудачного побега. Все наши надежды рухнули, а ведь так хотелось прорваться за пределы Германии, добраться до Белоруссии, в леса, где, как нам верилось, можно встретиться с партизанами. Мы хотели помогать бойцам Красной армии, а не работать с утра до ночи на врага. А теперь у нас впереди все темно и безотрадно. Неизвестно, какая участь нам уготована. Находясь в томительном ожидании, мы делились воспоминаниями о прошлом, все глубже проникаясь тоской по Родине и родным, и даже вполголоса пели наши русские и знакомые с детства песни. Были среди нас и такие, кто впал в отчаяние и уныние. Я понимал, что даже тогда, когда сердечная боль отнимает у тебя всякую надежду, нужно быть сильным и бороться до конца. Нас судьба связала горькими испытаниями, и мы должны поддерживать друг друга.

Примерно дней через пять нас вывели во двор, где было много других узников. Всех рассадили по машинам с крытым верхом и повезли к железнодорожной станции. Здесь нас высадили, загнали в пассажирский вагон, и поезд повез нас в город Мальборк. Недалеко от станции находилась тюрьма. Завели в полуподвальное помещение. В ней мы так же, как и в тюрьме города Торунь, провели дней пять. Потом к тюрьме подогнали два трактора с прицепами, загнали по 25–30 человек и повезли по городу мимо дворцов, костелов, полей. На перекрестке дорог я увидел указатель со стрелкой «Штуттгоф» и вспомнил надпись, выцарапанную на стене в Мальборкской тюрьме: «Отсюда путь в Штуттгоф».

Гитлеровская Германия стала классической страной лагерей. Славившаяся некогда утонченным, безмятежным барокко, она могла теперь гордиться своими бараками… Эволюция от барокко к бараку своего рода исторический процесс, наглядно свидетельствовавший о развитии немецкой культуры под пятой Гитлера.

Балис Сруога. «Лес Богов»

Старый лагерь Штуттгоф

Новый лагерь Штуттгоф

Концентрационные лагеря смерти – места для массового уничтожения людей. Первые концлагеря фашистской Германии были созданы сразу после прихода нацистов к власти с целью изоляции и наказания противников Третьего рейха.

В книге «Нацистских преступников – к ответу!» говорится: «В марте 1933 года был основан концлагерь Дахау. С 1934 года началась плановая акция расширения сети концлагерей. До 1939 года нацисты создали шесть крупных концлагерей в самой Германии: Дахау, Заксенхаузен, Бухенвальд, Флоссенбург, Нойенгамме, Равенсбрюк. В годы войны их значительно расширили, число заключенных в них увеличилось в два-четыре раза. Чудовищные злодеяния творили нацисты в «лагерях смерти», расположенных на территории оккупированных стран. До 1942 года было создано девять таких лагерей: Маутхаузен, Освенцим, Гузен, Нацвейлер, Гросс-Розен, Майданек (возле Люблина), Нидерхаген, Штуттгоф, Арбайтсдорф.