– Скубентка будете? – спросил он.

Молчание.

– Али, может, гувернантка, в мамзелях служите?

Без успеха.

– Неужто мастеричка? – допытывался купец, но, не получив ответа, продолжал: – А ты, барышня, гордость-то брось, с тобой обстоятельный человек разговаривает. Солидные-то купцы, ей-ей, лучше юнкаря или писаря. Купец хлебнее, а писарь или юнкарь, что он? И вся-то цена ему – фунт красной смородины либо крыжовнику, ну а у купца потроха иные: он что твой сиг икряный.

– Послушайте, что вы ко мне пристаете?! – вскинула на него глаза девушка.

– Ошибаетесь, сударыня. Я не банный лист, чтобы приставать… – ответил купец и умолк. Через несколько времени он начал глубоко вздыхать и наконец замурлыкал себе под нос: – «Я хочу вам рассказать, рассказать, как шли девушки гулять». О-хо-хо-хо! – зевнул он. – Что, мухи, сударыня, одолевают? – спросил он, заметив, что девушка отмахивается от мух, но, не получив ответа, сказал: – Муха – уж это такая тварь, что она всюду лезет. Мне один антилерист сказывал, что у нее тыща глаз и она даже задом видит. Да… Вот мы не умудрены, чтобы затылком взирать… – ни с того ни с сего прибавил он. – Какую книжку-то читаешь? Песенник, поди? – Купец заглянул в книгу и, увидав там рисунок человеческих внутренностей, сказал: – Ну, теперь я узнал, что ты за птица! Коли про жилу и кишку читаешь – значит, скубентка будешь. Читай, читай, понабьешь башку-то хорошенько, так потом повитухой будешь. Только чтоб человечье нутро разглядывать – не женское это дело… Пойдем в Летний сад – щиколадом угощу! – отрезал он.

– Послушайте! – вскинула на него глаза девушка.

– Не щетинься, не щетинься! – остановил ее купец. – Не хочешь, и не надо. У меня же деньги целее будут. Вишь, у тебя зубки-то словно миндалины!

– Оставьте меня в покое, прошу вас.

– Да я и не трогаю, я рукам воли не даю, а насчет ласковых слов нешто это запрещено?.. Э-эх, грехи тяжкие! А что, барыня, вы вот скубенткой-то будете, так знаете: правда это мне сказывали, что потрошил раз доктор одного сапожника, и вдруг такой афронт, что в нутре у него шило и дратву с подметкой нашли?

– Умоляю вас, уйдите от меня! – просила девушка. – Старый вы человек и вдруг…

– Старые-то лучше, сударыня, надежнее. Они эту самую сверкательную коринку, что у вас на лбу на мокром месте сидит, пуще молодого ценят. Ей-богу! Ты вот свой взор пустила, а меня словно маслом…

– Нахал!

– Послушайте, это зачем же!.. Я вам конфектные слова, а вы мне в ответ купорос… Вот так барышня! Вот так брыкливая!

Девушка вскочила с места и пошла по аллее. Купец тоже встал с места и смотрел ей вслед.

– Дура! Своей собственной политики не знает. А ведь могла бы насчет карманной выгрузки свой собственный интерес сделать, ей-богу, могла бы! – пробормотал он себе под нос, махнул рукой и со вздохом направился в другую сторону.

Прошел Успеньев день, и в городе среди торгового люда заговорили о богатой купеческой свадьбе. Женился лесной двор и брал плитную ломку с каменным домом в придачу. Сделка была очень выгодная, а потому ждали роскошного свадебного пира. Отец невесты закатил такой «сговор» с аршинными живыми стерлядями и оркестром Папкова, что за обедом отец жениха только затылок почесал и целый день ходил, как шальной, обдумывал, как бы «перекурносить» своего свата насчет свадебного стола. Решено было, чтобы не ударить в грязь лицом перед отцом невесты, заказать обед французу и удивить гостей роскошью, обилием и «новомодностью» блюд.

В назначенный день в квартиру отца жениха явился француз-ресторатор. Купец встретил его у себя в конторе.