Он убирает полотенце и поглядывает на меня.

– Ты мне ничего не должна, Мишель.

– Ты был не обязан этого делать. Обещаю, я верну все до копейки!

Адам касается моих рук, которые недавно перестали дрожать.

– Послушай, ты мне правда ничего не должна. И больше не поднимай эту тему.

Я автоматически киваю, когда Адам ждет от меня положительного ответа.

– А где твой сын? – неожиданно спрашиваю я для себя.

– Сын? Почему ты интересуешься?

Он убирает руки и отстраняется.

– Просто… он жив, да? – чуть медленно произношу я.

Адам смотрит в пустоту, и мне кажется, что вообще не ответит, но его глаза вскоре направляются на меня.

– Мишель, тебе не нужно интересоваться мной и моей жизнью, – чуть строго отвечает он.

Сидя в ступоре, приоткрыв рот, я не знаю, как реагировать. Я правда перегнула палку?

– Ааа… ладно, да, ты прав. Это лишнее. И мне тоже нужно идти.

Я встаю, хоть голова еще чуть кружится, и, забрав пистолет со стола, направляюсь к двери. В этот момент слышу голос Адама:

– Я не думаю, что там безопасно. Ты можешь переночевать у меня.

– Второй раз остаться у незнакомца. Это кажется слишком, не думаешь? – отвечаю со спины, но разворачиваюсь, чтобы продолжить: – И думаю, что поцелуй в щеку перед уходом утром тоже слишком для тех, кто не планирует «интересоваться чужой жизнью».

Адам хочет ответить на мои колкости, но он молчит, и я ухожу, в конце чуть тише произнеся:

– Спасибо. Хорошей ночи.

***

Пялюсь на дырку в стене и не понимаю, чем ее скрыть. У меня нет ни картин, ни часов. Громко вздохнув, я подхожу к дивану, где сидит Патрик и смотрит телевизор после того, как двое сумасшедших могли меня изнасиловать, а его убить.

Достаю из задней части шорт оружие и разглядываю его.

– Патрик, не хочешь, чтобы я в тебя выстрелила?

Я очень хочу и не буду вовсе горевать. Прямо в голову было бы самое то. Брат смотрит на меня, а потом на оружие, и вскоре мямлит:

– Ты не смогла выстрелить в того парня и думаешь, что попадешь в меня? – смеется он, а я чувствую давление пальца на крючке и понимаю: еще чуть-чуть, и я выстрелю в его яйца.

Выдохнув, я покидаю гостиную, бросаю оружие в тумбочку, падаю на кровать и ощущаю, что та поддержка, которая меня окружала вчера, испарилась, и нет его слов, что я молодец. Нельзя интересоваться его жизнью, Мишель.

Получить зарплату и половину отдать дилерам. Отлично! Хоть у меня еще есть заначки, но деньги бы все равно не помешали. Просто тогда я не мог думать ни о чем, кроме нее.

Мне даже кажется, что я спас не только ее, но и себя. Я ведь должен был Патрику деньги и вот, таким способом закрыл долг. Стоит ли мне говорить, что я знаю ее брата? Я бы и не знал, если бы не зашел к ним.

Возможно, я сделал больно Мишель, но я не хочу, чтобы она снова чувствовала то, что чувствует сейчас. Ее жизнь и так опасна, зачем ей двойная опасность и проблемы? Ей не нужно знать больше обо мне или о Чарльзе. Она достойна большего. Как бы мне не хотелось ей открыться, я защищаю ее, отталкивая. Но есть проблема… как долго я смогу справляться, если она так сильно мне нужна? Я сейчас не усну, и, кажется, этот день можно смело называть «как в прошлый раз», ведь только эта хрень меня сейчас спасет. Я встаю с дивана и, добравшись до кухни, достаю то, в чем нуждаюсь.

Глоток за глотком я опустошаю рюмку. Сегодня пятница, и мы, как и всегда, отдыхаем в баре с коллегами. Я все также сижу за барной стойкой, пока Николь, распустив свои белые кудри, подкатывает к Герману, руководителю детского хора. Сестры Джо и Тейлор танцуют неподалеку от них, а Тео, что преподает уроки на ударных в академии, пошел в туалет. Но уверена, он занимается там кое-чем другим.