Иван оттолкнулся руками от большого и гладкого камня, уютно лежащего на дне, наверное, целую вечность, а то и поболее, позавидовал его счастливой судьбе и подумал: «А почему здесь живности никакой нет? Хоть бы одного краба поймать или ракушек каких-никаких найти». Иван пристальнее всмотрелся в воду – ничего. По берегам красивого стерильного ручья тоже никаких изменений не наблюдалось, но постепенно, то тут, то там, начали попадаться клешни крабов, части от рыб и мелких животных. На высоком уступе сидела ощипанная курица, каких продают в продуктовых магазинах, с надетой на голову головой небольшого крокодила. «Что за люди здесь? – подумал Иван. – Зачем так над животными издеваться?»

Ручей становился всё меньше и мельче, пока не исчез совсем, но отец и сын продолжали плыть.

Наконец Петя нарушил молчание:

– Вот, папа, ты удивляешься многим вещам, а тебе не удивительно, что вода давно кончилась, а мы всё плывём за нашим корабликом? А ещё ты хотел поймать краба – посмотри, сколько их вокруг!

Действительно, продолжая грести руками, Иван не увидел под собой воды, зато песок просто кишел крабами разных форм и размеров, хотя секунду назад (Иван мог поклясться в этом) никаких крабов здесь не наблюдалось.

Петя улыбнулся, посмотрев на растерянного отца:

– Здесь ты можешь придумывать, строить и изменять свой собственный мир так, как пожелаешь.

– Как это?

– В своё время тебе об этом расскажут.

– В какое время? Кто расскажет? – Иван растерянно продолжал «плыть» вперёд.

Петя:

– Учителя, Ангелы, Гиды, Проводники… У них много имён, но суть одна – они на ступеньку выше нас и знают намного больше.

Иван сделал сильный гребок воздуха и, перевернувшись на спину, заскользил над поверхностью:

– А сколько всего ступенек? Какие ступеньки, Петь? – Иван задрожал всем телом, заметив, что со всех сторон к ним быстро приближается темнота. – Я, кажется, вообще сейчас ничего не понимаю, но мне становится страшно как-то внутри. Я боюсь чего-то…

Последним, что Иван увидел в кромешной тьме, был светящийся голос сына:

– Не бойся, пап, в своё время узнаем. Мы не Боги, мы только учимся…

Полная темнота и монотонный звук падающих в воду капель действовали завораживающе: «кап»… «кап»… Звук нарастал, и темнота дрожала, становясь неустойчивой и зыбкой по углам. Она уступала место мутной рвотной серости. Через отступающую пелену вырисовывались огромные капли, которые с нестерпимым грохотом разбивались о плотную водяную плёнку: кап… кап…

Брызги в виде огромной короны поднимались из воды, замирали на миг и уходили обратно в ожидании следующей капли: кап… кап… Завораживающая картинка медленно отдалилась, звук капель стал тише, и в лунном свете появилась капельница, трубки которой вели к лежащему на больничной койке человеку. Серое лицо Ивана было беспристрастно, широко открытые глаза смотрели вверх, а прибор ИВЛ через отверстие в горле размеренно поднимал и опускал грудь. Казалось, что само пространство искривилось, став густым и тягучим. Очередная капля физраствора, с трудом оторвавшись от кончика трубки, медленно полетела к своим подругам, смиренно ожидающим её в прозрачной колбе капельницы, чтобы на мгновение примерить корону и подтолкнуть бывшую королеву поближе к своему единственному предназначению – к израненной вене еле живого человека. Вместе с оглушительным разрывом капли глаза Ивана закрылись. Полная темнота надёжно укрыла зачатки нечаянного чуда.

Утром Свете разрешили навестить мужа в палате интенсивной терапии.

– Терпи, терпи, Ванечка, всё будет хорошо! – жена погладила мужа по высохшей руке.