Конструктивно работать либеральные политиканы попросту не умели, весь их авторитет держался на фрондерстве. Впрочем, даже и в недолгий период «национального единения» думская оппозиция держала камень за пазухой. Ей очень импонировало именно то, что Россия воюет в союзе с Англией и Францией. Строились прогнозы, что в подобном альянсе и наша страна должна будет реформироваться, ориентируясь на союзников. И в кулуарах выдвигался лозунг, что победа в войне, должна стать «победой не царизма, а демократии». Французам и англичанам либеральные деятели в рот заглядывали, считали своими «учителями». А Запад деятельность оппозиции откровенно поощрял. Политики и дипломаты Антанты стали поддерживать «демократические» настроения, брать под крыло лидеров, исподтишка подталкивая к возобновлению раскачки. Опять пошла информационная война. Победы России замалчивались и принижались, поражения всячески раздувались – как было с разгромом двух корпусов Самсонова в Восточной Пруссии. Для пущего эффекта думские либералы, западные деятели и газетчики подхватывали германские, чисто пропагандистские цифры русских потерь, ничего общего не имеющие с действительностью. Повторяли германские версии развития событий – что позволяло делать глубокомысленные выводы о недостатках «царизма» и «отсталости» нашей армии.

Но если у России были нечестные союзники, то ведь имелись и противники, которые сразу же развернули подрывную деятельность, причем по нескольким направлениям. Как уже отмечалось, немецкие спецслужбы широко использовали для своей деятельности коммерческие предприятия. А они, благодаря договору 1904 г., внедрились в Россию повсеместно. Только в одной Москве действовало свыше 500 германских фирм. К началу войны некоторые из них благополучно переоформились на фиктивных российских владельцев. В других руководители-немцы выехали за границу, оставив вместо себя доверенных лиц. По данным нашей контрразведки, с немцами были прочно связаны или контролировались ими Внешнеторговый банк, Сибирский, Петроградский международный, Дисконтный и Азовско-Донской банки, несколько крупнейших страховых компаний. Германские подданные были хозяевами «российско-американской» резиновой компании «Треугольник», обувной фабрики «Скороход», транспортных компаний «Герхардт и Хай», «Книп и Вернер», филиала американской компании «Зингер». Ну а русские электротехнические фирмы даже сохранили названия тех, чьими дочерними предприятиями они являлись – «Сименс и Хальске», «Сименс Шуккерт». Обо всем этом контрразведка знала. Но ничего не могла поделать в рамках существующего законодательства! [118]

Русские управляющие выезжали в нейтральные страны, встречались там с германскими шефами, получали от них указания для дальнейших действий. Да и сами управляющие подбирались, естественно, не из случайных людей. Например, в фирме «Сименс Шуккерт» этот пост занял большевик Красин. Главными гнездами закулисных контактов были Стокгольм и Копенгаген, где еще перед войной немецкие спецслужбы создали соответствующую базу. Важную роль играл возникший при участии Варбургов «Ниа-банк». Его владелец Олаф Ашберг был связан с перечисленными выше Сибирским, Внешнеторговым банками, с российским банкиром Дмитрием Рубинштейном, директором «Русско-французского банка в Петрограде» и «Второй Российской компании по страхованию жизни». Ашберг установил прочные контакты с Путиловым, владельцем крупнейших военных заводов и «Русско-Азиатского банка». Ими была создана совместная «Шведско-Русско-Азиатская компания» [154]. В ней участвовал и Абрам Животовский, дядя Троцкого, возглавивший специальный консорциум «Русско-Азиатского банка». В общем сеть получалась не слабая.