Одиночество…

Оно сочилось изнутри,

Порхали мысли в голове.

Сидеть намерен до зари,

Уже темно и быть беде.

И воздух плотный, как туман

Уж заключил его в объятья.

Над ним склонился великан,

И посылал ему проклятья.

Ангелы…

Они простёрли свои крылья,

И никого не подпускали.

Его накрыли, как мантильей

И до утра оберегали.

Им отдана на небе власть,

Хранить людей в своей печали.

А люди наслаждаясь всласть,

Их никогда не замечали…

Возьму стакан муки из чащи леса,

Добавлю к ней ещё чуть- чуть росы.

К рецепту станет много интереса,

Ведь это будет средство от тоски.

Немного света из кладовок лунных.

Из тучки снеговой – побольше града.

Подёргаю и арф небесных струны.

Быть может будет за рецепт награда.

Любовь и жизнь, удачу, радость, счастье

Крошить в муку едва ли успеваю.

А вот несчастье, боль, беду – ненастье,

Что ни к чему… совсем не добавляю.

Трудилась я без отдыха… теперь уж брейк.

Готов сегодня вкусненький к столу капкейк…

Я в небо шёл с огромным багажом, тяжёлым.

Сгибался я и падал уж не раз.

То по дорогам, по равнинам, то по сёлам,

То в гору, то искал какой-то лаз.

Здесь все грехи мои, обиды, не прощенья,

И зависть, и конечно, даже месть.

Я всё копил, хранил до умопомраченья.

И много там ещё другого есть.

Там есть местечко для вещей, для книг, журналов,

Которые читал по вечерам.

Недавно жизнь свою я начинал сначала,

И новую жену нашёл из знатных дам.

Я сразу всё сменил, не только гардероб,

Жену, машину, даже старый город.

Детей отправил за родной порог.

И будто стал душою очень молод.

Я жил на полную, красиво и беспечно.

По клубам, ресторанам каждый день.

Но быстро понял я, что время скоротечно,

И вечности увидел только тень.

И вскоре, всё ж дошёл я до открытой двери,

А сделать не могу последний шаг.

Вдруг пригвоздило к месту там, моё неверие,

Так кто ж войдёт, богач или бедняк?

Вот голос говорит мне, но настолько тихо,

Не сможешь ты войти с тяжёлым грузом.

Оставь багаж свой здесь и не буди ты лихо,

Лишь мне босой, нагой там только нужен.

Получишь там еду, и обувь и одежду.

Очисти сердце, душу сохрани,

И стань таким, каким был раньше, прежним.

И без препятствий в небо проходи.

Что делать мне теперь? Стою в раздумье…

Всё бросить не могу… решенья нет.

Мятутся мысли в голове… моё заумье.

Так до сих пор я, не нашёл ответ.

Душа изранена и столько бита,

Ослабла, но пока ещё жива.

И до сих пор она для всех открыта,

Остался только след от сапога.

Заходят в гости к ней уже без стука.

К себе домой, как- будто, не стыдясь.

Такое дело, что у них порука.

О чести и не слыша отродясь.

И принимает всех душа радушно,

Ведёт беседы, наливает чай.

Вот только это никому не нужно,

На душу наступают, невзначай.

Теперь закрыты все входные двери.

Совсем покрылась панцирем душа.

И никому почти уже не веря,

Ушла в себя, быть может навсегда…

В глухом селе жила одна старушка.

Бабулька прямо древняя была.

Жила одна, а жизнь ведь не игрушка.

Почти сто лет… конечно же стара.

Проходят монотонно дни и ночи.

Упал у хаты старенький плетень.

Устала и порою нету мочи,

А на её лицо ложится тень.

Вот как- то раз попив воды немного,

Свои старушка делала дела.

Успокоения ждала от Бога,

Благодарила, что ещё жива.

Она ждала, а вдруг заглянет кто-то,

Придёт в глухую глушь на огонёк.

То обнимала, как дитя кого-то,

То ставила в печурку чугунок.

Вот он придёт, с порога скажет: «Здравствуй»,

Повесит свой картуз на старый гвоздь.

И вдруг поймёт… пришёл он не напрасно,

Что здесь всегда родной, желанный гость.

В углу скучает старый рукомойник,

И тут уже закуска на столе.

Тогда и умереть смогла б спокойно.

Одна всего осталась на селе.

И горькие испытывая муки,