Крупные деловые люди, видимо, уже давно хорошо ощущали нарастание в стране оппозиционного шаху движения. И принимали свои меры – ведь единоличная негибкая линия шаха вела страну к социальному конфликту, угрожавшему их позициям и им самим. Иранскому крупному предпринимательству уже было тесно в монархических рамках.

В сентябре 1978 года Ирвани и другие мои знакомые из крупного бизнеса сообщили мне, что они очень обеспокоены развитием событий в стране, начали предпринимать меры, чтобы в какой-то степени пойти навстречу требованиям духовенства, дать некоторые уступки, а возможности договориться с духовенством имеются. Духовенство станет «консультантами» при принятии законов, будет следить за соблюдением исламского права – шариата. Находящийся в Иране высший духовный деятель аятолла Шариат-Мадари склоняется к сотрудничеству с правительством. Однако аятолла Хомейни за рубежом непримирим, упорствует. Еще лет пять тому назад деловые круги настойчиво предлагали шаху договориться с Хомейни, готовы были выступить посредниками в примирении. Шах бы мог лично пригласить Хомейни вернуться. Тогда была надежда на примирение, сейчас уже поздно. Либерально-буржуазная оппозиция в лице «Национального фронта» для режима опасности не представляет – таково мнение крупных деловых кругов, у «Нацфронта» нет нового Моссадыка. Но страна накалена, надо дать «выпустить пар», пойти на либеральные меры, например, разрешить некоторые политические демонстрации. Функции двора будут ограничены: сокращены полномочия министра двора, поскольку это была слишком сильная фигура, или же будет совсем отменен этот пост. Предлагается создать «Национальный трибунал» для суда над министрами, замешанными в коррупции, к суду будет привлечен и Ховейда. Однако в отношении Ховейды план состоит якобы в том, чтобы дать ему возможность очиститься от обвинений, которые невольно падают на него как наиболее яркого представителя шахского режима. Знание Ховейдой всех дел страны, в том числе и закулисных, невозможность перечеркнуть последние 13 лет шахского режима, которые считаются блестящими в шахском правлении, в сочетании с ораторскими способностями Ховейды делают невозможным его осуждение трибуналом. Он на некоторое время будет в тени, а затем вновь может заняться политической деятельностью. Сестры шаха и другие члены его семьи будут сильно ограничены в своей деятельности.

В декабре того же года деловые люди уже говорили об отъезде шаха из страны как о предрешенном вопросе, о необходимости перехода власти к наследнику, о «временном» военном правлении во главе с сильной личностью, а затем создании коалиционного правительства во главе с Базарганом. Это правительство проведет выборы, будет образовано правительство парламентского большинства, а всенародный референдум определит вопрос о будущем государственном устройстве страны. Видимо, будет республика во главе с избираемым президентом. США уже «списали» шаха и ищут другую личность, которая возглавит страну. Но и этим планам не удалось сбыться.

Вскоре, в декабре 1978 г., Ирвани позвонил по телефону и сообщил, что надолго уезжает «на лечение» в ФРГ.

Направляясь в Иран, я, конечно, хорошо представлял, что при изучении внутреннего положения необходимо будет внимательно учитывать влияние ислама, тем более что здесь господствующим течением является самая активная воинствующая его ветвь – шиизм. С исламом мне приходилось сталкиваться ранее, во время работы в Египте. Однако там ислам уже давно в политическую жизнь не пробивался. Президент Садат публично клялся, что он истый мусульманин, любил при любом удобном случае сфотографироваться в позе наиусерднейшего моления в мечети. Однако, как известно, в личной жизни он вел себя далеко не по-мусульмански.